Центр круга

С громкими чихами и кашлем взялись разбирать завалы. Антонин чертыхался, клял мистера Дикрепита на чем свет стоит, а Том слушал – пополнял запас ругательств волшебного мира. На заднем дворе образовалась внушительная гора «нужного», но Антонин выносил еще и еще, черный от пыли лоб избороздили ручейки, глаза разъедало.

В очередной раз он ввалился в мастерскую, ноги подкосились, с треском рухнул на ступени.

— Знаешь, – воскликнул Антонин в сердцах, утер рукавом лицо, – я больше не хочу быть сиротой! Я домой хочу.

— Иди, – ответил Том коротко.

Антонин посидел молча, хмурый, как грозовая туча, затем выудил из угла веник и вернулся к уборке. Сначала мочил прутья в ведре с водой, как научил Том, а уж потом сметал в центр мастерской. Пыль постепенно оседала, запах мокрого дерева и бетона лез в ноздри, Антонин сопел, косился на Тома, который работал молча и сосредоточенно.

Вдруг Антонин отбросил веник, заскулил:

— Как ты это делаешь? Я тоже так хочу!

— Ну, что опять? – нетерпеливо отозвался Том.

— Ты вроде тоже работаешь, – стал жаловаться Антонин, – но как‑то иначе… Тебе вон и не скучно вовсе. Почему?

— Я думаю.

Антонин не отставал:

— О че–ом?

— Обо все–ом, – передразнил Том. – О Слизерине, о печатях, о Крестной, о книгах, о тебе… о надоедливом.

— Везет, – загрустил Антонин, – а мне даже подумать не о чем.

— Как сказал бы отец Клемент, думай о душе.

Антонин нахмурился, поднял веник и внезапно спросил:

— А обедать мы где будем?

Том искренне рассмеялся, обернулся:

— Нет, Антонин, желудок и душа не синонимы.

Антонин оценил ответ: криво ухмыльнулся. На прутьях веника налипли клочья паутины, стружки, дохлые мухи и потускневшие крылья мотыльков. Все‑таки уборка скучное занятие. Антонин прошел к лестнице, подмел ступеньку и уселся так, будто это он хозяин мастерской, дома и вообще всего мира. Следующий вопрос тоже прозвучал по–хозяйски неторопливо:

— А в городе одни маглы?

Том с трудом передвинул стремянку, уточнил буднично:

— А тебе кто нужен? Тролли, гоблины, великаны?.. Феи?

— Вообще‑то маги, – не смутился Антонин, – такие как ты и твоя Крестная.

— Крестная – сквиб.

— Но она все равно из волшебного мира, знает его законы, живет по ним. – разглагольствовал Антонин, помахивая веником в такт словам. Локтем оперся о верхнюю ступеньку, правую ногу отставил, во всей позе – наглость и леность. – Значит, говоришь, нет тут магов?

— Нет.

Том не раздумывал над ответом, не хотелось, просто брякнул, чтобы Антонин отвязался.

— Это хорошо–о, – размышлял Антонин вслух. – Будь тут маги, могли бы признать меня. А признали бы, так и до деда недалеко. А уж он на этот раз точно за розги возьмется, двенадцать лет только грозился, а теперь… ох, чую!.. возьмется. И буду я как Августус садиться на стул и кривиться от боли.

— В приюте до сих пор розгами пользуются, – заметил Том между делом.

Антонин поморщился, недовольно заерзал.

— Детей бить нельзя.

Том, вытирая руки тряпкой, прильнул спиной к стремянке, плечи тихо ныли.

— Таких как ты иногда даже нужно.

— Но–но! – пригрозил Антонин грязным веником. – Я бы попросил тут!

Решив, что отдых весьма кстати, Том потеснил Антонина на ступеньке, полуприлег рядом.

— Раз уж начали разминать языки… Давай, рассказывай, отчего у тебя этот нездоровый интерес к маглам?

— Сразу «нездоровый»… – проворчал Антонин. – А я‑то думал, ты уже догадался.

Том легко парировал:

— А я догадался, но хочу удостовериться.

Антонин осклабился.

— Хитрец. Добро, будем считать, я купился. А история давняя, слушать придется долго.

— Можно продолжить уборку… – сказал Том, сделал вид, что встает.

Антонин удержал за плечо.

— Сиди уж. Буду сокращать мемуары.

Том с усталым стоном откинулся обратно, ребро ступени упиралось в спину, но лучше уж так, чем сидя. Антонин почесал кончик носа, видно смущался говорить о себе.

— Тебе как?.. с историей или строго по пунктам.

— Давай с историей, – улыбнулся Том, – люблю волшебные сказки.

— Итак, с историей, – повторил Антонин рассеянно, хлопнул по коленям. – История… вот… мне тогда лет пять–шесть было. Мы к тому времени с дедом одни в доме остались… всякие репетиторы и домовые не в счет. Однажды дед по каким‑то очень важным делам отправился в Косой переулок… Сейчас отвлекусь, чтобы разъяснить. Я… мне в общем… по правде, шкодил я тогда очень много. Без ума шкодил. Назло. И накануне так случилось, что я чуть дом не спалил… не с целью, вышло так. Меня Коргоруш допек мытьем шеи… вот я «Ежедневный пророк» в камине и запалил, давай по всем комнатам этого кошкообразного гонять… Шерстью воняло аж во дворе. Ох, влетело мне от деда крепко! И вдобавок после этого он побаивался оставлять меня без присмотра.

— Разве с репетитором или сиделкой это «без присмотра»? – спросил Том.

Антонин отмахнулся: