Центр

Священные камни центра не стоят нашего счастья, не стоят тебя, раз ты склонилась ко мне из высокотемпературного разряда пневмонии, ударившего куда раньше, чем мы танцевали с тобой на Институтском вечере, куда привел меня Витя. Они не стоят того, и они молчат для меня, смолкли, как и эти бульвары, когда-то зеленые, а теперь даже и не обугленные, а развеянные в прах, серую, мелкоперетершуюся пыль, в пустыню, где безобразными оазисами разбросаны остались для меня лишь винные кампусы и пивные-автоматы.

Зачем мне бродить между ними? Ты откроешь мне дверь в прохладную, большую квартиру. И, не закрывая ее — чтобы ожил летний, настоянный лесом сквозняк, — я пройду к распахнутым стеклянным створкам и, не выходя на балкон, остановлюсь. Поставлю пузатый, набитый бумагами портфель на стол. И потом обернусь.

Я не физик, и вообще квантовая механика уже создана. Но я высоконатасканный специалист по разным системам, обрабатывающим разную информацию, которая и должна очень быстро обрабатываться на разных быстро мигающих машинах. Чтобы, если и не быстро, то хотя бы в хорошем темпе, двигалась вперед всяческая физика. И мы не можем ждать милостей от металлов. Обрабатывать их тысячью способов — наша задача. И я буду проектировать, разрабатывать и внедрять эти системы, и Окружная автострада — не предел, мы сохраним зеленые массивы, но дома улучшенной планировки не остановятся и пойдут шагать и через нее. С громадными, как футбольные поля, крышами для стоянок маршрутных вертолетов. А также двухместных — личного пользования. Не вечно же нам трястись в комфортабельных, переполненных вагонах подземки.

Но… Катя… — даст ли она ему продолжать? — дадим каждому свой шанс. Тебе следует распорядиться — хлопотать-то здесь не из чего, так что именно всего лишь распорядиться — принять Трофимыча к себе на работу. Он идет на противоходе по отношению ко мне, к тому, из чего я выпрыгиваю, — видишь, даже он пошатнулся, оценил тупиковость, а уж обо мне-то и речи нет. Ну, обо мне мы договорились, — Витя идет на противоходе, вернее, надумал идти. Начал, но никогда не дойдет. Не про него это все, вся эта аппаратная наша работенка, а он только живое дело и понимает, но надо же дать человеку его шанс. Может, он перед матерью, единственной, с кем он близок остался, оправдаться решился. Может, просто для логики биографии. Под горку все же идти — а нам под горку уже всем, так ведь оно, а? — да со спокойной душой вдобавок, для этого надо же в десятый, в сто первый и последний раз удостовериться, что перевал-то — не ложный. Что по твоей отметине он, а другие — в других, пожалуй что, горных системах. Ты распорядишься насчет Трофимыча, и ты не будешь раздражаться нечастыми в будущем визитами добродушнейшего в сущности хитрована Димы Хмылова, школьного кореша незабвенного, с бурсацкими, а теперь даже бюргерскими усами. Из него не получился делец новой формации, не получается, уж я-то знаю, информация из первых рук, но Димыч не делает из этого трагедии и скоро, кстати, может жениться. Самым неожиданным для всех окружающих образом. Уж я-то предугадываю. И еще ты… да вот, в сущности, и все. И все мы поимеем свои шансы, и обойдемся без Додика, Барсовой, Людочки, и, желая ему только всего самого хорошего, будем все же со стороны, на приличном, безопасном для обеих сторон расстоянии, следить, как крепнут ножки симпатичного Мигеля-Миши. Не слишком ли сложной окажется та, наперед заложенная в компьютер сложность его будущих земных маршрутов? Впрочем, около него и пастырь не прост…

А мы обойдемся сами… Здесь куются булаты не нашего, пожалуй, закала. Кому-то же ведь надо и просто отведать этого супа-харчо, что подается в поездах на юглиниях, не всем же проходить стажировку в директорах вагонов-ресторанов.

…Он стоял, широко расставив ноги, вплавя свой лоб в стекло, за которым в сумерках ничего уже не стало видно. Какие там перекрестки? Хорошо стоял. Прочно. Не вскинувшись даже обернуться, когда услышал, как прошли по комнатам и вышли из квартиры. Накрепко вплавленный лоб сравнялся, похоже, по температуре со стеклом и больше уже охлаждению не подлежал. Значит, охладился достаточно.

XXVII

Карданов собирался в командировку от журнала, то есть несколько дней уже решительно ничего не делал. Не предпринимал никаких усилий, чтобы стать наконец сотрудником института Сухорученкова. Позволил себе пока сделать паузу. Ведь если он вернется из командировки с необходимыми материалами, напишет хорошую, дельную статью… А какую еще он мог написать? — принесет ее в Редакцию, то… Даже интересно, что еще там могут тогда сказать, что еще придумать, кроме как просто и скромно уточнить, с какого дня ему выходить на работу, приступить, так сказать, к исполнению… А в этом случае с Екатериной Николаевной Яковлевой он уже если когда и будет видеться, то на равных, на самой дружеской ноге, только уже как с Катей Гончаровой, в семейном, допустим, кругу его семейного друга Юры Гончарова.