Ценник для генерала

— Лев Иванович, заходите, конечно. Может, вам рассолу налить? Вы, видать, вчера засиделись допоздна и не одну бутылочку уговорили.

— Да я не очень много и принял, — сказал Гуров. — Да и не болею я с этого дела. вот чайку выпить не отказался бы. Тут, признаюсь, я любитель большой. Особенно когда спешить некуда да в приятной компании. Ребята о вас, Ольга… — Гуров сделал паузу, ожидая, что женщина подскажет ему свое отчество.

— Просто Оля, чего уж там. Я и помоложе вас буду, да и не привыкла как-то к отчеству.

— Очень люблю называть женщин по именам, — заявил Гуров и улыбнулся. — Это их очень молодит. И в моих глазах, и в их собственных.

— Ой, ну вас! — Ольга усмехнулась. — А вы кто же будете? Служили у нас или каким другим ветром вас сюда занесло? С этими орлами как познакомились?

— С этими-то… — Гуров улыбнулся, оглянувшись на звуки раскатистого мужского храпа, доносящегося со стороны летней кухни. — Случайно, как и все, что происходит с нами в этой жизни.

— Да вы философ! — не то с иронией, не то с уважением сказала женщина.

— Стараюсь, Оля, ибо претендую на лавры начинающего писателя.

— Да вы что? Прямо настоящий?..

— В какой-то мере. — Лев Иванович принялся на полном серьезе излагать свою легенду. — Писать потихоньку начал давно, а сейчас, в связи с выходом на пенсию, времени появилось много, вот и решил реализовать кое-какие свои задумки. У меня есть знакомые в Минске, в Бресте. Я у вас тут, собственно, проездом. А заинтересовал меня ваш музей ракетного полка, который создали в школе.

— Да. — Женщина сразу погрустнела. — Есть такой. Вот и все, что осталось у сотен людей от прошлой жизни. Как могилка.

Гуров поперхнулся. Он прекрасно понял, что Ольга сейчас говорила о воинской части, в которой проработала много лет, с которой была связана жизнь множества ее знакомых и друзей. Но перед глазами женщины, наверное, стоял сейчас Владимир Рыбников, погибший тут совсем недавно. С ним у нее связаны воспоминания молодости, может, и любовь, которая так и осталась в мечтах, а теперь и в воспоминаниях. И правда как могилка.

— Я когда-то срочную служил в Сибири, — продолжил Гуров. — Нашу часть, когда рухнул Советский Союз, тоже расформировали. Вот я и решил завернуть в Пинск, посмотреть, послушать ветеранов, перенять, так сказать, ваш опыт по сохранению памяти о части, о сослуживцах, о страничке истории, о судьбах людей и той эпохе.

— Как вы хорошо говорите, — с уважением сказала Ольга. — Наверное, вы хороший писатель. Смотрю я туда вон, за окно. Сколько лет отдано!.. Я тысячи раз выходила к мостику, где садилась в дежурную машину и ехала на работу в первый дивизион. Вот она, вся моя жизнь. А потом дочь выросла, часть расформировали, друзья и знакомые разлетелись. Остался у меня только этот дом и воспоминания.

Гуров догадался, что сейчас из глаз женщины брызнут слезы. Ему стало очень неприятно, что он стоит и разыгрывает свою роль, будоражит нервы, память человека, для которого это и в самом деле вся жизнь. А что делать? Признаться, что он из российской полиции, что приехал разобраться в причинах смерти человека, который был частью ее воспоминаний? Так Ольгу уже, наверное, десятки раз тут расспрашивали. Тогда между ними сразу же неизбежно и закономерно встанет железобетонная стена неприязни, недоверия, а может, и ненависти.

«Нельзя, надо терпеть, делать свою работу, — подумал Гуров. — Да, иногда мне приходится причинять неприятности ни в чем не повинным людям. Я чем-то похож на хирурга. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы им потом жилось лучше.

Так вот и в данном случае. Раскрытие этого преступления сделает лучше жизнь многих людей, ибо очистит землю от присутствия еще одного негодяя, убийцы, потенциально опасной личности. Или нескольких, потому что организаторы и заказчики — это тоже весьма зловещие персоны. Только вот есть ли они или Рыбников убит исключительно на бытовой почве?»

— Я вас понимаю, Оля. — Голос Гурова прозвучал слишком участливо, с какими-то неестественными интонациями, откровенно противными для него самого. — Ребята тут немного рассказали мне. Вы уж их извините. Они по доброте и исключительно из чувства симпатии к вам это сделали.

— Про Володю Рыбникова? — догадалась женщина.

— Да, про него. У вас была любовь?

— Как вам сказать… — тихо ответила Ольга.

«Сработало! — понял Гуров. — Мне удалось вызвать у женщины чувство доверия к себе, желание выговориться, поделиться. Теперь не порвать бы эту тонкую нить взаимопонимания, не сорваться на типичный допрос. Люди эти интонации быстро чувствуют и тут же замыкаются в себе».