Читаем `Ценитель чайных церемоний` полностью

`Ценитель чайных церемоний`

А хрен тут ночевал… нет у него с собою ничего интересного и полезного. Вот, коробок спичек — нашёлся. И какой-то он… словом, странно выглядит. Чуть больше привычного, да и спички… выглядят тоже непривычно. Этикетка на нём раньше была, но зачем-то её содрали. Карандаш — кондовый такой. Плоский — так называемый — «плотницкий». Приходилось в молодости такие видеть, у Васьки отец в столярке работал, приносил.

Заодно снимаю с мертвяка и штаны — ему уже ни к чему, а мне сойдут. Кафтан этот… плохая замена пропавшей куртке, но выбирать не из чего.

Представляю себе свой видок — колоритный, должно быть, персонаж получился… и как в таком обличье мне теперь в город топать?

Ладно, для начала надобно отсюда уйти. А то к ночи станет совсем уж холодно, и какая-нибудь ангина мне гарантированно обеспечена.

Куда идти?

Ни света, ни каких-нибудь звуков — ничего не слыхать и не видать.

А вот следы на земле имеются, узкие колеи лишь слегка присыпало снегом. По ним и пойдём. Если ориентироваться по следам, то машина приехала откуда-то слева, остановилась, выбросили, как думалось злодеям, мёртвое тело, развернулись и убрались восвояси.

Протопав метров триста, озадаченно чешу в затылке. Что-то уж больно машина странная тут была… какая-то она узкая, да и колея странно выглядит… Обычные шины — они точно шире будут.

Мотоцикл?

А дуба мотоциклист не даст?

Но катались же в своё время гаишники на «Днепрах» или «Уралах»? И ничего, не мерзли… это ведь от одёжки зависит. А по лесу, пожалуй, что и лучше будет…

Топать таким макаром пришлось почти полчаса, след причудливо вилял по лесу, огибая холмы и овражки.

Дым!

Дымом пахнет!

Жильё!

И через сотню метров я оказался на развилке. Следы уходили влево и терялись. Дымом же тянуло справа… Куда идти?

За мотоциклистом топать бессмысленно, чего я хочу от него узнать? Ещё и по башке вдругорядь схлопочу… на этот раз так может уже не повезти!

А дым — это печь.

Печь — это жильё.

Тепло и люди — то, что мне сейчас и требуется!

Дом появился метров через двести.

Над основательным таким забором — повыше человеческого роста — еле-еле приподнималась крыша, из которой торчала печная труба с курившимся над ней дымком. Никаких там тебе фонарей не имелось, да и проводов, что вели бы к дому, я тоже не приметил.

А вот собаки — были.

И зашлись лаем, словно намекая на то, что я тут — гость нежелательный.

Не спорю, но вот замерзать в лесу мне как-то вообще не хотелось!

Стучу в калитку — она тут подстать забору — из плотных толстых досок. Сбиты они плотно — ни щёлки, ни дырочки.

— Эй, кто живой есть?

Зашлись в лае собаки.

Снова стучу.

— Кто тама?

— Человек божий, обшит кожей! — пробую я шутить.

Неудачно…

— И чего тебе надобно, божий человек? — нелюбезно вопрошают из-за калитки.

— В лесу заплутал. А к ночи дело — помёрзну же нафиг!

— Идти будешь — не замерзнешь.

— Да, куда ж тут идти?

— А на дороге же стоишь… Вот, по ней, родимой, и топай. К утру на тракт выйдешь.

— Ежели раньше от холода не окочурюсь.

— Досель не окочурился же?

— Раз на раз не получается…

Странный какой-то разговор выходит. Тут, что — сектанты какие-то живут? Света нет, забор — не хуже, чем в какой-нибудь тюрьме. Разговаривают через запертую дверь…

А меж тем — холодно!

— Ладно, дядя, черт с тобой! Сиди тут… А я до тракта! Авось, там, заодно, и полицию встречу!

— Ну и гуляй себе…

— Ага. Заодно, подскажу им — пущай поглядят — какие у тебя поблизости мертвяки в лесу валяются!

Лязг засова. Или чего у них там присобачено…

В приоткрытой калитке нарисовался невысокий такой мужичок в непонятной хламиде. Типа — плащ это у него такой… не знаю даже, как это назвать?

— Какой-такой мертвяк?

— Обычный, — пожимаю я плечами. — Две руки, две ноги… и голова!

— Заходь! — шагает он в сторону. — Туда иди…

Давно бы так!

Протискиваюсь мимо него в калитку, сворачиваю в нужную сторон…

Бзынь!