Цена вздоха (СИ)

Колдунья остается спокойна. Она слегка прищуривается, а уголок ее рта слегка приподнимается вверх, и в горящих золотом глазах, прикрытых веками, снова начинает пылким цветом играть хитрость, неискоренимая из очаровательных черт колдовского лица.

— Живее! — Не удерживается старик, так и не дождавшись, когда спутница повернет голову. — Ты знаешь, что я не успею.

Но женщина в ответ лишь закатывает глаза и уже начинает отворачиваться.

— Встретить в этом лесу всего лишь обычного медведя, а не кого похуже — это уже везение. — Заговаривает она, не глядя вниз. — А к тому же, его жизнь все равно ничего не стоит. С какой стати мне….

Но старик вдруг хватает женщину за руку, другой рукой вцепившись в торчащую ветвь, и подтягивает колдунью к себе так резко, что улыбка на ее лице тут же рассеивается. От такой внезапности в чертах колдуньи проявляется случайный испуг, и она уставляется на сердитого и хмурого старика, выпучив красивые, ярко-золотые глаза.

— Быстрее! — Велит он сердитым тоном.

И женщина с недовольством вздыхает. Снова опустив веки, слегка насупив брови, она медленно отстраняется, а после с неприязнью одергивает руку.

— Ладно… в этот раз. — Говорит колдунья по-прежнему спокойно, ничуть не беспокоясь. — И не смей мне приказывать.

Старик глядит вниз, прищуривается, но может разглядеть мало. Несчастный, попавшийся жестокому зверю на пути, из последних сил отвоевывает у медведя драгоценные мгновения. Он все не желает сдаваться, бросается в медведя всем, что попадет под руку, но только злит животное, а все равно не хочет молча принять не самую худшую участь, какую мог найти в этом проклятом лесу.

— Быстрее! — Торопит старик, прошипев, со стиснутыми зубами.

И колдунья, недовольно фыркая, заваливается вперед и бросается вниз, падая вниз быстрее камня.

Внизу продолжается борьба. Мальчишка, лет тринадцати на вид, прижавшись к дереву только и может, что испуганно глядеть на разъяренного медведя, бросаясь ветками, землей и всем, что попадет под руку. И зверь не медлит, поднимая лапу и готовясь прибить ребенка.

Мальчик лишь крепче сжимает в руках плетеную корзинку, набитую какой-то травой и цветами. Между ним и зверем уже остается всего пару шагов, когда мальчик резко меняется в лице. В последний миг он исполняется яростной решимости, хватает с земли попавшийся под руку камень и бросает в зверя. Камень больно ударяет медведя по носу, но тот лишь чуть встряхивает головой, после чего рычит лишь еще злее. Новый, мощный рык и яростный взгляд животного бьют в лицо вонью животной пасти и чистым, парализующим ужасом. Отвратительный запах становится лишь дополнением к пугающей силе звериного голоса, но все мысли теперь лишь об одном: больше зверь тянуть не собирается.

Однако едва медведь перестает рычать, как перед ним внезапно появляется женщина. Колдунья падает так резко, что даже грозный зверь растерянно отшатывается назад. А женщина с улыбкой, спокойно и легко опускается на ноги, видя, что медведь замер, и спешить уже нет нужды. И тогда колдунья, хитро улыбаясь, небрежно взмахивает рукой.

— Кыш. — Говорит она растерявшемуся зверю, но тот не шевелится. — Кыш. Ну? Давай, иди отсюда.

И словно этого достаточно, колдунья тут же начинает оборачиваться. Впрочем, она успевает лишь немного повернуть голову, как медведь стряхивает испуг, шире расставляет передние лапы и снова рождает громкий, пугающий звериный рык.

Мальчик только изумленно таращится, не решаясь двинуться, или хотя бы моргнуть. Колдунья и теперь остается безмятежна, когда зверь, вперившись в нее яростным взглядом, теряет интерес к мальчику и обращает весь свой гнев уже на нее. Женщина, недовольно вздыхая, снова взглядывает на зверя, и слегка наклонив корпус вперед, уперев одну руку на бедро, открывает рот и вскрикивает, рождая в ответ на медвежий рык хриплый, громовой рев.

Звон нежного женского голоса первым касается слуха. Но вслед за ним с уст колдуньи срывается хриплый бас, стремительно разрастаясь и прокатываясь по округе волной бурного грома. Словно яростный клич безликого чудища из глубин черноты. Мальчик за спиной колдуньи вздрагивает и чуть не подскакивает, ощутив, как земля отвечает на голос женщины дрожью.

Коричневая, прелая листва под ногами колдуньи, словно даже ее бездушной сущности не удается избежать ужаса перед жутким громовым звоном колдовского голоса, мелко дрожит, но едва колдунья замолкает, как тут же все пропадает. Женщина перестает кричать, выпрямляется, отводит голову назад и с улыбкой взглядывает на ошеломленного медведя, но вдруг снова резко наклоняет к нему голову и снова взмахивает рукой.

— Кыш!