Цена высшему образованию (СИ)

Наконец, все стали расходиться, и когда я уже собирался обратиться к комсоргу по поводу резиновых сапог или брички, чтобы добраться до места ночлега, ко мне подошла Люся, дочка хозяйки, у которой я остановился. У нее было довольно миловидное личико с накрашенными ресницами и густыми черными бровями, а копна волос, зачесанная назад, растянулась до уровня колен.

- Виктор Васильевич, вы? Я рада увидеться с вами. Хорошо, что вы у нас остановились. Пойдемте вместе.

- Моя обувь не позволяет мне выйти на ваш проспект имени Ленина, - сказал я вполне искренне.

- Вы все шутите. Какой там проспект, грязь непролазная. А где бричка?

- Утонула вместе с лошадьми в центре села, - сказал я

- Я бы позвонила председателю, но надо идти в контору, здесь нет телефона, - сказала Люся.

- Тогда я остаюсь ночевать здесь.

- Да нет, мы что-нибудь придумаем, - сказала Маланья.

- На руках меня понесете?

- Мы снимем сапоги с члена нашего бюро Свербилко, он посидит тут, а я пойду вместе с вами, заберу сапоги и верну ему обратно, - сказала Маланья.

- Вы находчивы, благодарю вас.

- Эй, Свербилко, подойди сюда! Сними сапоги: лектору не в чем до Марии Ивановны добраться. Грязь жуткая на улице, хоть бы мороз ударил.

- А как же я? Мне тоже надо до дома добраться.

- Я отвечаю за твои сапоги на все сто и обязуюсь возвратить их тебе в целости и сохранности. Я провожу товарища лектора домой, он у нас будет ночевать, а твои сапоги свяжу, закину на плечо и айда в клуб. Ты меня здесь подожди маненько, не переживай. Вон, и Маланья с нами пойдет, - сказала Люся.

- Тады - ладно, - согласился Свербилко и снял резиновые сапоги. - Напишите расписку.

Я благополучно добрался на временную квартиру, крепко спал на свежем воздухе, который пока еще есть в деревне, а утром Люся, уходя на работу, сообщила мне , что на улице пять градусов ниже нуля. Значит подмерзло. Я уже не боялся, что застряну в грязи. Бричка прикатила за мной к десяти утра, и началось путешествие по другим деревням. В каком-то селе, к сожалению, не помню названия, молодежи совсем не было. У меня на лекции сидели три старухи и один хромой старик. Читать им о любви и дружбе так же кощунственно как в Мавзолее креститься, поэтому мы просто побеседовали по душам. Благо не было ни комсомольцев, ни агентов - информаторов. Старушки еще помнили коллективизацию, а потом страшный голод, о котором коммунистическая пресса не обмолвилась ни одним словом.

- Чижело было, сынок, мертвых пытались есть, олифу вместо масла использовали. Дворы были полностью разорены. Но наш народ живуч, перенес все, выжил, расплодился, а ведь существовала угроза полного вымирания. Коммуняки просто зверствовали, над своими же людьми издевались.

- А как вы относитесь к тому, что коммунизм будет построен к 80-ому году?

- Мы в это не верим, сынок. Мозги молодежи туманят, чтоб не бунтовала. Перспективу им в нос суют...вместо хлеба и колбасы.

Я провел почти десять дней в районе, и каждый вечер у меня была лекция в сельском клубе, а когда вернулся в город, мне показалось, что я вернулся в рай. Здесь можно было ходить хоть в тапочках: все было в асфальте и бетоне. Какое это великое дело- асфальт и бетон.

3

Я вернулся в общежитие с пятнадцатью рублями в кармане, получил стипендию за два месяца, все это отнес в сбербанк, расположенный на территории транспортного института и, добавляя, по пять рублей к каждой стипендии, протянул до весны. Это был скучный период в моей студенческой жизни. Скука на лекциях заглушала сознание, что я - студент университета и чтобы эту скуку развеять, тянулся к юбке филологи чек разных курсов и даже к аспирантке Тамаре. Но они были умнее и практичнее меня: кроме вежливых разговоров, большего ни себе, ни мне не позволяли, за что я им всю жизнь был благодарен. Ничто так не может испортить жизнь молодому человеку, как брак, кажущийся раем, который, месяц спустя может превратиться в ад для одного и другого. Если Никита Хрущев стремился догнать и перегнать Америку по всем экономическим показателям, то он успел сделать это только в области брачных отношений. По количеству разводов Советский союз занимал первое место в мире.

Я бродил по этажам общежития немного расстроенный, но свободный и следующий день был для меня такой же, как сегодняшний, без душевных расстройств, без упреков, без слез близкой подруги или, упаси Бог, супруги.

Однако это продолжалось недолго.