Цена предательства

— Я добровольно одеваю этот ошейник, повторяет раб, — герцог наклоняется, одевает ошейник на ардорца, — Я раб, а это значит, что я — никто, я — вещь, принадлежащая Господину навечно.

— Я, герцог Варав Кранбский, принимаю тебя раб, да быть мне твоим хозяином навечно, до скончания моих дней! — Герцог с этими словами одевает на себя браслет хозяина.

— Слова сказаны, обряз совершился, — провозглашает барон Араден, — при этих словах ошейник и браслет вспыхнули ярким светом, герцог закричал, как от сильной боли, раб глухо застонал. Застежки на браслете и ошейнике исчезли, плотно обхватили шею и запястье своих носителей, превращаясь во вторую кожу. Теперь их снять невозможно. Раб навеки послушен воле своего хозяина.

Раб, шатаясь встает, послушно следует за своим хозяином.

Барон Араден называет следующие имена. Церемония идет своим ходом.

За окнами уже смеркалось, когда церемония наконец подошла к концу. Все ардорцы приобрели своих хозяев. Имя короля Ардора так и не было названо.

Глава 2 Узник

Мира

Прошло несколько дней, заполненных празднованиями и торжествами. Отец весело улыбается, шутит, завалил меня и маму блестящими, великолепными подарками — мама получила тяжелую бриллиантовую диадемы искусной работы — очень старинная вещь, — задумчиво причмокнула маркиза Анна Шамер, мамина фрейлина, приближенная и самая близкая подруга императрицы, она всегда все знала и не было во всей Креландии человека более осведомленного, чем эта сорокалетняя, все еще красивая дама. Мы с мамой часто посещали ее салоны, организованные маркизой в ее богатом доме недалеко от нашего дворца.

— Как вы себя чувствуете, дорогая моя, — с заботливой улыбкой спросила мама после положенных приличиями приветствий, когда мы уселись в глубокие светло-бежевые диваны огромной гостиной маркизы.

— Ах как можно быть здоровой… когда так сильно нравственно и физически страдаешь? Разве можно, имея чувство, оставаться спокойной в наше время? — сказала Анна Шамер, страдальчески закатывая глаза.

При этом она поправила свою прическу убедившись, что новый, блестящий браслет хозяина привлек наше внимание. Сердце сжалось у меня от зависти — «и она тоже».

— Да что же такое с вами, — встревоженно спросила императрица;

— Ах, дорогие мои, — Анна повысила голос чуть-чуть, так, чтобы ее услышало наибольшее количество людей в комнате, — это такое страдание, такая боль одевать этот браслет, — она помахала рукой в воздухе, привлекая к себе внимание окружающих. — Я приобрела себе нового раба, — она как бы небрежно махнула рукой, показывая на молодого миррийца, застывшего в покорной позе в углу комнаты.

Послышался уважительный шепот.

— Вы знаете какая это боль, моя рука чуть не сгорела. Меня лечил маг-целитель! Но такие травмы магии не поддаются.

Я уверена, больше внимания к своей персоне она не могла привлечь, зависть, горячее любопытство, уважение читалось во взглядах окружающих ее людей. Я сгорала от зависти. Браслет хозяина! Ох, моя мечта. Эта удивительная новинка появилась в Креландии в прошлом году и приобрела чрезвычайную популярность. Единицы могли позволить себе это — либо самые богатые и знатные жители нашей империи, либо награжденные самим императором за особые заслуги. Ну почему жизнь так несправедлива, я горячё переживала, что даже эта недалекая и страшная маркиза уже получила раба, а я, дочка самого великого императора, еще нет. День уже быть испорчен. Я хотела покинуть это место и погрустить где-нибудь в темном углу.

— Ежели бы мы знали, что вы плохо себя чувствуете, моя дорогая, праздник бы отменили, — сказала мать вежливо, скорее по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которые были уместны и не важно было ни ей ни кому другому верили ли ей окружающие.

— Ах я так мучаюсь, — счастливо простонала умирающая маркиза, — но я готова на все ради такого блестящего общества!

Гостиная Анны Шамер начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Меронии, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили. Приехал и Эжери… Но он только вежливо поклонился императрице, весело подмигнул мне и пошел ласково ворковать что-то очень интимное сказочной красавице Элен. День был окончательно, отвратительно испорчен. Только воспитание и чудовищная выдержка помогли мне сдерживать слезы.

Вечер Анны Шамер был пущен. Люди с разных сторон равномерно и не умолкая шумели в разговорах, обсуждали ардорцев, победу, недавнюю церемонию, опять и опять возвращались к новому рабу маркизы:

— Ах а вы слышали, что король то Ардора, их владыка, сдох в пути, — говорит все всегда знающая маркиза;

«Ну сдох так сдох», — думаю я, — «там же, в этом Ардоре, еще много ардорцев, привезли бы мне хоть какого-нибудь…»

— Да вы что?

— Да, да, узнала из наивернейших источников…

— Вы видели, семье маркиза Сорраж тоже достался ардорец…

— Ах, как это несправедливо…

— Вы не видели еще моего нового раба, — или: — вы не представляете какая это боль, — говорила маркиза Анна приезжавшим гостям и подводила их к неподвижному рабу, демонстрировала его готовность выполнять приказы.