Цена ошибки некроманта

В ведении госпожи Лунк находились (и составляли диагностическое отделение) эта самая светокамера, пара молодых артефакторов при ней, несколько приборов попроще, один врач и два практиканта. Заведующая отделением была бойкой пожилой женщиной, звонкой и круглой, как мячик, с тугими серебристыми кудряшками, собранными в небрежный пучок, и в тонких круглых очках.

Приняла она нас охотно, а когда уяснила, что именно от нее нужно, еще больше воодушевилась, с интересом углубившись в изучение краткой истории болезни. И реакция оказалась неожиданной.

— Так я все-таки верно диагноз поставила! — обрадованно воскликнула она.

Мы переглянулись.

— Я правильно понимаю, вы знаете, что это за пациент? — уточнил Блак, похоже боясь поверить в такую удачу.

— Разумеется, знаю! — с некоторой обидой в голосе отозвалась она. — За кого вы меня принимаете, милый Адриан?

— Кто? — Шериф заметно подобрался. — Зенор Донт?

— Да, конечно. А что же вы так удивляетесь, если сами все знаете? — озадачилась и явно огорчилась доктор Лунк.

— Я не знаю, мы вычислили его методом исключения. — Блак тоже заметил недовольство женщины и поспешил ее немного умаслить. — А вот ваши слова уже можно считать серьезным свидетельством. Не возражаете, если я проведу официальный допрос, с протоколом?

— Я не уверена, — растерялась доктор Лунк. — Я не могу, а как же врачебная тайна? Я, конечно, проболталась уже, но…

— Этот человек подозревается в жестоком убийстве, — перебил ее шериф. — И без ваших показаний он может уйти от правосудия. Если хотите официальную санкцию…

До официальной санкции не дошло, и на это даже я закрыла глаза. В аналогичной ситуации я и сама бы, наверное, дала разрешение. Впрочем, сейчас его никто не спрашивал, и вообще мне оставалась только работа писаря. Да и то ненадолго, потому что много доктор Лунк рассказать не смогла.

Зенор попал к ней по направлению от терапевта. Такой чудесной светокамеры тогда еще не было не только в Клари, но вообще где-либо в лепестке, лишь в столице появлялись первые образцы, гораздо менее удобные и эффективные, так что диагностика занимала куда больше времени, а отдельные вещи можно было установить только благодаря чутью и опыту врача. С Зенором Донтом случай был как раз такой, потому что жаловался он на головокружение, упадок сил, сонливость и невозможность сосредоточиться — симптомы, которые могла иметь тысяча болезней.

Анализов и обследований произвели массу, но ни один из возможных диагнозов не подтвердился. Тогда Лунк и предположила, что проблема не физиологическая, а чисто энергетическая, и по косвенным признакам диагностировала инкопотензию. А поскольку установить точно не было технической возможности, они с терапевтом отправили пациента в Фонт.

Как развивались дальнейшие события, заведующая не знала. Но через некоторое время оказалось, что Донт полностью исцелился, причем от совсем другого заболевания. Доктора Лунк смутила такая версия, но она единственная объясняла неожиданное выздоровление и, пусть с натяжкой, укладывалась в картину болезни. Копать женщина не стала, порадовалась за пациента и на том успокоилась. Но интересный случай запомнила и потому сейчас узнала результаты анализов, сделанных покойным Кущиным.

— Но как он в таком случае выздоровел? — закономерно спросила она в конце.

— А вот это — не версия? — полюбопытствовал Блак, протягивая перевернутую тетрадь.

Доктор без запинки прочитала заковыристую фразу, чем сразу завоевала еще большую симпатию, потом задумчиво нахмурилась, отчего стала похожа на обиженного совенка. Все-таки до чего у нее несерьезная наружность для такой строгой профессии!

— Не знаю, вообще, похоже, но… как это возможно?

— Вы не могли бы пояснить, что именно тут написано? — попросил Блак. — Более понятными, простыми словами.

— Вы же знаете, что такое инкопотензия? — спросила она с таким подозрением, словно отрицательный ответ считался страшным преступлением.

— В общих чертах, но с удовольствием послушаю.

Возражать Лунк не стала.

Все живое находится в равновесии и постоянном обмене с окружающим миром. Мы поглощаем вещество и энергию, преобразуем и возвращаем в окружающее пространство. А болезнь эта заключалась в нарушении баланса: человек начинал выбрасывать в окружающий мир больше, чем поглощал, или не до конца усваивал поглощенное, здесь мнения исследователей расходились. Какое-то время он существовал на внутренних резервах, компенсируя потери из других источников, но постепенно вразнос шел весь организм.

Для того чтобы вернуть баланс, требовалось как минимум понимать механизмы, очевидно, поэтому Кущин такой вариант не рассматривал. Он записал два вполне логичных варианта: принудительно поддерживать нужный уровень переработанной энергии в организме, собирая то, что выделяет человек, или подключить его напрямую к энергетической линии.

Проблема в обоих способах была одна: они накачивали избыточное энергетическое давление в организме, которое ничуть не лучше исходной болезни.