Цена ошибки

Выйдя от Феликса Матвеевича и остановившись возле магазина «Охотник-рыболов», Лазарев рассматривал витрину. Как давно это было — подмосковный пруд, Поликарпыч, Сазонов и он сам с удочками… Старого часовщика похоронили три года назад.

Игорь слегка оперся рукой о витрину, и вдруг стекло в ней треснуло. Треск услышал мужик-продавец, вальяжно подошел, посмотрел. Лазарев стоял ошарашенный.

— Наверное, брак какой в стекле был… — неуверенно пробормотал он.

Продавец глянул на него предельно строго, пронизывающе осмотрел и сказал с усталым вздохом:

— Брак… А знаете, сколько стекло это стоит?…

— А-а… Нуда… Я пошел, ладно?

И профессор торопливо пошел прочь, сел в машину, захлопнул дверцу, включил двигатель… Надо было действительно поскорее смываться — счастье, что все так неплохо закончилось…

Глава 19

Во дворе почти сутками шли ремонтные работы. Управа или префектура надумала поменять трубы. Как водится, зимой, прямо в трескучие морозы. Это чтобы побыстрее менять снова, а то в управе и в префектуре денег оказалось навалом, прямо девать некуда, и рабочих рук тоже.

Вот где явно нет безработицы, устало думал Игорь, просыпаясь в шесть утра по старой врачебной привычке. За окном гудели машины, компрессоры, там колотили по железу, горели костры — растапливали снег, чтобы подступиться к промерзшей насквозь земле. Очевидно, в управе не подозревали, что в Москве тоже могут вдруг наступить весна и лето.

Беспощадно перерытый двор загородили щитами-решетками, понавесили объявлений-извинений, ночами вокруг огромных черных ям горели предупреждающие об опасности фонари, напоминающие болотные огни — тусклые и призрачные…

Жильцы окрестных домов не могли спать от шума, потихоньку балдели и сходили с ума. Их состояние управу не волновало. К марту даже сдержанный Лазарев дозрел до нервного срыва. Он больше не мог жить по чужим правилам. И играть по ним.

Майя нервно взяла телефонную трубку. Звонил Сазонов.

— Игорь в отпуске, — мрачно сообщила Майя.

— И где он его проводит? — слегка удивился лучший друг-приятель.

Странно, что он не в курсе подобных новостей… Почему это ему ничего не доложили?… А почему здесь Майя? Лазаревы ведь вроде разошлись…

— Известно где, — так же угрюмо отозвалась Майя. — На работе, конечно. Уехал в семь утра. Не позавтракал. Заявил, что здесь невозможно жить из-за шума. У нас ремонт.

— Ремонт? — еще сильнее удивился Гошка. — Тоже не знал… И что у вас там происходит, с этим ремонтом?

— О, с ремонтом у нас все в порядке — ничего не происходит, — утешила его Майя. — Игорь десятый год собирается нанять мастеров. Это у нас во дворе сыр-бор. Деревья сломали, скамеечки снесли… Одни сплошные дыры. Для новых труб. Бесконечные магнитные бури. А-бал-деть можно, как говорит наш сын.

— Это симптом, — объявил Сазонов и отсоединился. — Обыкновенный тупизм.

И тотчас набрал мобильник Лазарева.

— Перезвони позже, — попросил тот. — Я занят. Извини…

На самом деле, уладив утренние дела и оставив верную Соню за главнокомандующую, он собрался в гости к Октябрине Павловне. Правда, дозвониться до нее почему-то никак не удавалось, но все та же верная Соня уверяла, что и номер телефона, и адрес правильные. И Лазарев решил просто поехать. Авось повезет.

Не повезло сразу же.

Надписи на подъезде обескуражили. Одна гласила: «Прозба не дербанить в парадное, а сувать пальцем в пупку для звонка». Вторая сообщала: «Здесь НЕ Vision! Vision — следующая дверь».

Понятно. Поскольку двери без всяких опознавательных знаков, люди без конца ломились и спрашивали, не здесь ли фирма Vision, и жильцам приходилось без конца отвечать одно и то же: не здесь, а там, дальше, а мы простые люди, жильцы. И так их это все достало, что сделали объявления, предотвращающие словесные объяснения.

Лазарев растерянно мялся возле подъезда. Было холодно. Ветер уже начал любопытно ощупывать дурака, остановившегося на опасном мартовском морозе, и проверять на прочность. Зачем он взял отпуск именно сейчас? Летом клиника все равно встает на мойку. Просто накопилось столько отпусков за прошлые годы, когда он не отдыхал, что руководство института встало на дыбы и вежливенько, но настойчиво попросило профессора использовать наконец все свои неотгулянные дни. Игорь собирался съездить в горы — хоть раз в жизни полюбоваться их синевой, недоступностью и величием.

Правда, лучший друг-приятель неизменно морщился при упоминании о горах. Его несколько лет назад сагитировали стать горным туристом, говорили: такие красоты увидишь! Он таки стал. Отправился на самый верх. А потом делился впечатлениями:

— Ничего, кроме ботинок впереди идущего, я не видел. И ты не увидишь. Так что лучше высоко не лезь! Ведь не случайно писал детский классик, что «умный в горы не пойдет, умный горы обойдет». Прав он был, прав…

Но Лазарев все равно хотел увидеть все своими глазами.

— Ну да, люди почти никогда не верят тому, что им рассказывают, — обижался Сазонов. — Они должны до всего дойти сами. Мне опять звонила моя язва сибирская. Как у меня болит печень… И кашель что-то… В легких прямо гармошка… Может, туберкулез?