Цена моей одержимости

— Алиса Михайловна до сих пор без сознания. Ребенок в порядке, — мы все облегченно выдыхаем.

На лице ее родителей даже улыбка появляется, чего не скажешь про меня. Плохое предчувствие не покидает.

— Вы что-то скрываете.

Его лицо как непроницаемая маска. Бесит. Раздражает. Что за привычка у врачей тянуть… с неизбежным?

— К сожалению, если девушка не придет в себя, нам придется ввести ее в искусственную кому и… — ощущаю, как демоны скребут когтями по стеклу. — прервать беременность.

Глава 49

Алиса

— Алиса!

Мое имя охрипшим голосом. Так далеко, но вроде так близко.

Не понимаю, где я нахожусь. Яркий свет режет глаза. Мерзкий холодок бежит по позвоночнику, заставляя вздрагивать каждую минуту. Руки не двигаются.

Во рту пересохло. Горло саднит. Невыносимо хочется пить. Что-то сказать. Позвать кого-то на помощь. Но все, на что я способна, это простонать. Ощущаю невыносимую боль в районе живота.

Все тело ломит. Мышцы словно атрофировались, меня не слушаются. В ушах звон. Голова раскалывается. И только чьи-то теплые, родные руки гладят по волосам, что-то шепча.

Не могу понять, кто это. Кое-как глаза разлепляю. Морщусь, скреплю зубами, но все-таки делаю еще одно усилие.

Белые стены. Цветы на столике. На потолке телевизор. Под ним кресло. Странный запах. Резкий, неприятный.

— Алиса, дочка, — поворачиваюсь на женский голос.

Мама. Стоит около моей кровати и вытирает слезы из глаз салфеткой. Бледная, словно постаревшая лет на десять. Мешки под глазами. Но улыбка счастливая, искренняя.

Опускаю голову. Из руки торчит небольшая игла. Капельница. Где-то рядом попискивает прибор.

Больница, доходит до моего затуманенного сознания.

Напрягаю память. Пытаюсь понять, как я тут оказалась. Такси. Водитель на обочине. Укол. Потеря сознания. Тот дом на окраине. И как мне угрожает Катя, злобно улыбаюсь.

Боже! Все смешалось. Выплескивается на меня потоком. Как чертовы кадры из триллера. Мой побег, полет в пропасть. Резкая боль. Кровь повсюду. Ее стальной запах в ноздри проникал. Как серная кислота все отравлял.

— Нет, — шепчу пересохшими губами, ощущая слезы на щеках.

Приборы что-то активно пищат. Мама дергается. Меня разглядывает, после чего бежит в коридор. Через пару минут появляется мужчина в белом халате.

— Доктор, она очнулась, — мама хватается за сердце.

Паника на ее лице передается и мне. Дрожу как при лихорадке. Не дергаюсь, когда доктор осматривает меня и что-то пишет в карточку.

— Пить, — все, на что я способна.

Перед лицом тут же появляется стакан с водой. Пью живительную влагу маленькими глотками. Насыщаюсь, вроде бы в себя приходя. Но глаза снова закрываются. Снова в сон проваливаюсь, слыша лишь обрывки фраз.

Что-то о моем теперешнем состоянии. О новых приступах. О психологе. О каких-то изменениях.

Кажется, будто горячие, сильные руки меня поднимают в воздух и куда-то несут. Запах знакомый. Родной, любимый. Вспомнить не могу, кому он принадлежит. Просто парю в невесомости, покидая реальность.

В следующий раз просыпаюсь уже от какого-то резкого толчка. Раз и сажусь в кровати, оглядываясь по сторонам. Тошнит, к горлу горечь подступает. Зажимаю рот рукой и стараюсь подавить приступ. Больно, неприятно, невыносимо холодно.

— Моя девочка.

Мама рядом. Обнимает, прижимая к себе. Плачет, громко всхлипывая.

Моргаю пару раз, облизываю пересохшие губы и двигаю свободной рукой. Глажу мамочку по спине, сама сдерживая соленый поток.

— Мамуль, — дышу с трудом, как будто что-то в груди давит. — Дай мне воды.

— Конечно. Сейчас.

Трясущимися руками наливает стакан. Выпиваю чуть ли не залпом. Желудок урчит. Возмущается, что в нем кроме двух стаканов воды ничего не было.

— Что со мной? — прислоняюсь к спинке кровати. — Как я в больнице оказалась?

Мама как-то странно смотрит, явно раздумывает, что мне ответить. Липкий страх окутывает. Дыхание задерживаю, находясь в ожидании.

— Тебя нашли в овраге на окраине города. Еле живую. Срочно доставили сюда, — сглатывает, беря мою правую руку в свою. — Ты пролежала без сознания четыре дня. Мы… думали, что ты в кому впадешь, милая.

Ощущаю боль и безысходность мамы. Увидеть своего ребенка, подключенного к аппаратам, смерти подобно. Такое не все выдержат.

— Папа… он в порядке? С сердцем все хорошо?

Знаю, что мое состояние может его подкосить. Как бы еще хуже не стало. Повторного приступа ни он, ни мы не перенесем.

— Он в норме, — вижу в ее глазах огромную любовь к папе. — Поддерживал меня все это время, не давал упасть духом. И даже, — усмехается. — успел с Андреем Воронцовым снюхаться, хотя до этого чуть не подрался.

— Что? Драка? Почему? — ерзаю на месте. Низ живота как-то странно тянет.

Заглядываю под простыню. Такое непонятное чувство, словно во мне и правда какие-то перемены произошли. С подозрением смотрю на маму.

— Твой отец готов был голыми руками задушить Тимура, вот они и поссорились. Прямо в комнате ожидания.

— Тимур, — шепчу себе под нос.