Цена манильской сигары

Вот почему вопросы к Рене дель Кастильо журналисты задавали, исходя из этих позиций. Рене рассказал о себе, о своей семье. Дед его, Матео дель Кастильо… Внук достает альбом со старыми фотографиями. Вот Матео дель Кастильо перед уходом на демонстрацию. До сих пор в Маниле помнят ее. Сентябрьским утром 1945 года собралось около шестидесяти тысяч человек. В основном крестьяне из Центрального Лусона и рабочие Манилы. Взметнулись лозунги: «Президент Трумэн… дайте нам независимость!», «Назначить на правительственные посты тех, кто боролся против японцев!», «Дайте крестьянам семена и землю!», «Заработная плата должна соответствовать стоимости жизни!». Под проливным дождем демонстранты вышли на площадь Гипит, где состоялся митинг. Одним из ораторов был коммунист Матео дель Кастильо. Возгласами одобрения, аплодисментами встретили речь признанного вождя сельских тружеников.

— Дед, — с гордостью говорит Рене, — стал одним из основателей первой на Филиппинах боевой крестьянской организации — Национальной конфедерации крестьян. Но он не только поднимал движение угнетенных масс деревни, но и много сил отдавал укреплению союза их с рабочими.

Власти не удивились, когда бывший землевладелец (он раздал всю свою землю крестьянам) открыл в Тондо «кариндерию» (ресторан). Надоело, видно, быть бедняком. Но это была новая спираль в борьбе, начало нового этапа. Ресторан стал местом встречи революционеров, либералов, демократов, коммунистов. Они обсуждали планы действий, направленных на защиту интересов трудящихся. Рене воспитывала Генероса Росинто, любимая бабушка, вдова Матео дель Кастильо. Воспитывала на рассказах о нем.

— Я хотел стать художником, — продолжал хирург. — Мечтал создавать и защищать красоту, радоваться ей. Хотел, чтобы красота стала моей профессией, потому хотя бы, что, как я считал, она стала моей идеологией У меня неплохо получались пейзажи, особенно я любил рисовать цветы и пальмы. Мне хотелось быть похожим на художника и патриота Хуана Луна, который внес великий вклад в утверждение национального сознания именно своими картинами, пейзажами. Однако, когда наступил день окончательного решения, я выбрал медицину, чтобы в дальнейшем взять в руку скальпель.

В моих руках врача — специалиста по пластической хирургии он должен был стать и кистью художника. Вчера я с его помощью спас не только жизнь человеку, но и его красоту. Красота — это гармония, она несовместима с болью, с несправедливостью в любой форме, ибо несправедливость приводит к самому тяжкому уродству, моральному и физическому. Поэтому я очень благодарен советским преподавателям, однокашникам за науку, за доброе отношение к моей стране.

— В чем это выражалось? — спрашивает журналист, который как раз много писал в манильских газетах о моральной и идеологической атмосфере в филиппинской студенческой аудитории.

— Пожалуй, — сказал Рене, — я нигде и никогда больше не слышал столько добрых слов о Филиппинах, сколько услышал их в Харькове, когда учился там в медицинском институте. В советском вузе студента-иностранца никто не стремится отлучить от родины. Наоборот, нас учили там постоянно думать о своем народе, о том, как облегчить его судьбу, страдания людей. За это я благодарен своей первой учительнице в СССР — Ольге Степановне (она учила меня русскому) и президиуму торжественного собрания, который вручил мне вот этот диплом.

Зазвенел телефон — вызов на операцию.

— Сегодня еще одна, трудная, — сказал он. — Рак. Опухоль на лице.

Спустя несколько дней я узнал, что операция закончилась успешно.

— За хирургом из Харькова записана еще одна победа, — сказала секретарь Ирма Сентена. — А Рене? Его нет. Он уехал в Тондо проводить занятия по раннему распознаванию раковой болезни.

В доме филиппинца есть особенно почитаемое место. Там помещается либо изображение Христа, либо грамота, удостоверяющая право на владение землей, либо фотография знаменитого родственника. В большой семье Рене дель Кастильо-Валерио на этом месте находится диплом Харьковского медицинского института.

ФИЛИППИНСКАЯ МАША

— Вот она, наша Лиза, — улыбнулась Сусан Макуха, представляя дочь, худенькую, ниже среднего роста девушку. — На крестинах почти двадцать пять лет назад ей дали имя, которым часто называют русских детей. А в Ленинграде на ее творческих «крестинах» она стала Машей.

Сама Сусан Макуха с раннего детства мечтала быть балериной. Ей удалось поступить в балетную школу. Преданность мечте, желание выразить себя в классическом танце, упорный труд вот-вот должны были вывести девушку на желанную сцену. Но тут последовал суровый окрик. Представитель Ватикана на Филиппинах — папский нунций объявил балет «безнравственным времяпрепровождением», а занятие им «бесстыдным и непотребным».

Шли годы, но любовь к балету не угасла. И когда у Сусан родилась первая дочь, мать подумала, как красиво прозвучало бы со сцены имя «Лиза», а на афишах внимание всех привлекло бы «Лиза — Бутуин», по-тагальски «звезда».