Цена манильской сигары

Он, по словам заместителя директора отделения «Корпуса мира» на Филиппинах, искренне верил в добро, в справедливость, гордился своей миссией. Однако вскоре понял, что его деятельность как «корпсмена» ни в коей мере не способствует прогрессу Филиппин. В лучшем случае она бесполезна. Вслед за разочарованием последовали лихорадочные поиски выхода из душевного кризиса. Может быть, Джим Тернер, подобно некоторым другим близким ему по духу «корпсменам», «сломался» бы и. пополнил ряды алкоголиков, наркоманов, а то подался бы на службу ЦРУ или в наемники. Но, видимо, у него оставался еще запас положительной энергии, когда он, по его же словам, «встретил гнома». Они подружились. «Гном», как сам себя называл карлик Мар Гутьерес, рассказал добродушному американцу немало историй из жизни манильских карликов. Всеми обижаемые, абсолютно бесправные, они влачили существование, которое не назовешь даже жалким. Кое-кому удавалось, правда, подработать в цирке, на телевидении, где их использовали для рекламы товаров, витаминов или лекарств. Так, карлики со счастливой улыбкой убеждали, что если принимать такие-то и такие-то таблетки, то станешь большим и сильным — Гулливером. Счастье кормиться не милостыней выпадало редко и далеко не всем. Кормились милостыней, спали на улице. Выручали лишь взаимосострадание и взаимопомощь. Тогда-то и родилась идея открыть кафе, в котором обслуживали бы только карлики.

Принялись за дело. Джимми Тернер стал разыскивать состоятельных филиппинцев, готовых вложить деньги в необычайное предприятие, а Мар Гутьерес — набирать штат. Наконец, в 1975 году появился бар с маленькими людьми. Выйдя на арену развлекательной жизни Манилы, «Хоббит хаус» сразу завоевал популярность. Карлики оказались прекрасными работниками, в прессе появились статьи о гуманизме, о необходимости помогать людям с физическими недостатками. Вслед за репортерами и социологами, искавшими примеры, иллюстрирующие «благородную деятельность» «Корпуса мира», потянулись в клуб посетители, в основном иностранцы: занятно получить кружку пива из рук гнома.

Прошло ровно три года. В 1978 году в театре фольклорного искусства в Маниле шел первый фестиваль народной музыки. Объявили: выступает Фредди Агиляр! Публика с сомнением и недоверием смотрела на молодого, хрупкого, неказистого на вид человека. Ботинки на толстой платформе, казалось, лишь подчеркивали его небольшой рост, круглая шляпа, из-под которой на плечи падали волосы, вызвала смех. Кто-то даже громко крикнул: «Еще один хиппи из Олонгапо!»

Фредди услышал, и перед глазами промелькнул Олонгапо. Но он не был его родиной. Ф. Агиляр родился на острове Лусон, в небольшом городке Санта-Томас провинции Исабела. Провинция известна тем, что здесь (как и в соседних) испанские колониальные власти в конце XVIII века в принудительном порядке отвели огромные площади под табак. Крестьян, превращенных в арендаторов, заставляли высаживать по четыре тысячи саженцев табака и весь урожай сдавать колониальной администрации. Сдавать нужно было все, до последнего листика. Крестьянину курение даже собственного табака вне своей хижины запрещалось. Доля трудящегося на табачных плантациях не стала лучше после получения независимости, так как испанская «Табакалера» долго еще оставалась хозяйкой на земле, с которой не желала расставаться. Фредди Агиляр рано увидел страдания простого человека, и он видел их чаще, чем его сверстники, так как его отец Салуд Агиляр служил начальником полиции городка. Поэтому он и отказался подчиниться требованию отца учиться на юриста. «Стать судьей и защищать, оправдывать несправедливость? Нет!».