— В лопатках…
— Обратитесь в институт стали и сплавов, должны помочь.
— Уже сделано. Обещали в мае дать нужный материал, Ваше Императорское Величество!
— Вот что, Павел Дмитриевич, КПД турбины подсчитать не пытались?
— Пока 3,06 % выходит. — как-то без энтузиазма выдал Кузьминский.
— Маловато будет. Смотрите, Павел Дмитриевич, я через менделеевский комитет одну идейку вытащил, в чем-то вашу старую напоминает. Вот вам схема. Совместите две турбины. Думаю, что КПД под 15 % получите. Может быть, чем-то усовершенствуете, если до 20–25 % доведете, вообще будет гениально!
— Ну вот тебе да…
Изобретатель выглядел более чем озадаченно. Даже почесал затылок, так глубоко ушел в размышления… Потом опомнился, взял схему, внимательно ее рассмотрел, вздохнул:
— Прощай, Болгарская флотилия. Берусь! ВашеИмператорскоеВеличество!
— А что так с флотилией?
— Да вот, пришло приглашение от Константина Болгарского послужить, да теперь никак. Вызов вы мне бросили, ВашеИмператорскоеВеличество! Теперьпоканесделаю не успокоюсь!
Ну и хорошо! А то была у этого живчика болгарская эпопея. Фактически, передо мной чесал голову человек, создавший флот гордой и независимой Болгарии. А когда отношения России и Болгарии стали плохими, избегая ареста жил на необитаемом острове, провозгласив себя королем сего «государства». От болгарской полиции скрывался на румынской части острова, от румынской — на болгарской. Год процарствовал! Только хрен вам, Павел Дмитриевич, а не болгарский флот!
— Скажите, а зачем вам сия флотилия? — спрашиваю.
— Так вроде Константин Николаевич серьезной задачей соблазнял: создать флот целого государства с нуля практически!
— Павел Дмитриевич, а участвовать в строительстве флота, который британку на флаги порвет не желаете? Ась?
— Всегда готов, Ваше Императорское Величество!
Я усмехнулся, пожал изобретателю руку и произнес:
— Рапорт об успешном испытании отправьте на мое имя в канцелярию. Думаю, что вы, Павел Дмитриевич, в лейтенантах засиделись. Так что имею честь первым поздравить вас капитанлейтенантом!
Мы собирались совсем уже уходить, как я заметил на одной из досок парочку листочков со схемами, которые мне что-то напоминали. Я резко тормознул и подошел к этим рисункам. Это даже не были чертежи, так, рабочие эскизы.
— Что сие, Павел Дмитриевич?
— Сие приблизительная схема руссолета, аппарата тяжелее воздуха, что будет подниматься в воздух благодаря двигателю внутреннего сгорания.
— А вот это его винты?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! Сие два руссоидальных винта, кои должны обеспечить отрыв сего агрегата от земли и дальнейший полет. А на втором рисунке руссоплан или крыльчатый аэроплан на шасси велосипедного типа. Сила от двигателя идет к колесам, с ними кинематически связаны крылья, коим будет передаваться маховое движение.
— Я, Павел Дмитриевич, артиллерист, но в развитии воздушного флота заинтересован и весьма, посему могу сказать вам на глаз: первая схема более чем интересна. Более того, такой аппарат вполне может оторваться от земли. А как он лететь-то будет? А вот если ему дать небольшой винт, который будет располагаться в другой плоскости и играть роль толкающего… То… вот так примерно, можно?
И я начертил карандашом косую штангу с винтом на конце. Кузьминский опять хотел почесать голову. Но дал себе мысленно по рукам, рассматриваю идею, которую я скоммуниздил у современных мне когда-то вертолетов.
— А вот вторая схема, как мне кажется, нежизненноспособна. Но, у меня уговор: доводите турбины до ума. Получаете агрегат, годный для кораблей нашего флота. Захотите заниматься воздухоплаванием — переведу вас в Гатчину. Там ведь не только дирижаблями занимаются! А для покорения воздушного пространства нужен мощный и легкий мотор. Вот так вот, Павел Дмитриевич! Понимаю, что ученому регулярно где-то там свербит. Но сейчас сосредоточьтесь на самом важном. Личная просьба.
Глава двенадцатая
Что у нас где
Санкт-Петербург. Новомихайловский дворец.
28 апреля 1884 года.