Цена империи. На начинающего Бог

– Николай Иванович! Ваш проект для города, да и для всей страны – весьма и весьма необходим.

А посему у меня для вас две хорошие новости: вы получите реальные государственные гарантии, но не только это – я войду в ваш проект своими личными деньгами. Но это только при одном условии.

– Каком? – Николай Иванович напрягся. Он знал, насколько мимолетна царская милость и благосклонность семейки Романовых.

Тот же Константин Николаевич, горячо поддерживающий начинания Путилова, внезапно к нему охладел, и охлаждение сие имело вполне определенную причину. Сейчас на широкоскулом лице промышленника отражалась ожесточенная борьба мыслей: доверять или не доверять, что может затребовать от меня этот вояка, извините, такова была репутация у великого князя в среде коммерсантов. Высокий лысый лоб стал покрываться сетью морщин. Чтобы прервать сей поток мыслей, я сказал просто:

– Вас немедленно осмотрит профессор Манассеин, которого я взял с собой. Состояние вашего здоровья – это вопрос государственной важности! И вы не смеете мне в нем отказать! Слушать возражений не желаю! Никаких дел, пока Вячеслав Авксентьевич не даст разрешение! Принимать лекарства по его назначению строго и вовремя! Это мой приказ! Знаю, что вы человек гражданский, и я формально приказывать вам права не имею. Но если я скажу так: это моя убедительная просьба! Вы согласны?

Ожидавший чего угодно, но только не этого, Путилов выглядел совершенно ошарашенным.

– Конечно, ваше императорское величество, я не могу вам отказать в такой… в таком пустяке. Как вы пожелаете…

– Именно так и пожелаю, Николай Иванович. И еще, вам дозволяется наедине со мной или в небольшом кругу моих друзей не чиниться, обращаться ко мне просто: государь или Михаил Николаевич. И прошу вас учесть: после Морского порта нам предстоит еще несколько сложнейших и крайне важных проектов. Я тут без вас как без рук! Поберегите себя!

А вот это было вообще-то милостью большей, нежели награда очередным орденом. Не ожидавший подобной милости Путилов окончательно растерялся.

– Как будет вам угодно, ваше… простите, государь. – Все-таки быстро взял себя в руки.

– А сейчас я оставлю вас на моего домашнего эскулапа, надеюсь, вы общий язык найдете.

Я немного успокоился: профессор Манассеин был, по моей просьбе, вооружен каплями салицина. Да, это было не совсем то по эффективности, что ацетилсалициловая кислота, но хоть что-то, тем более что посол в Париже телеграфировал канцлеру Горчакову, что аспирин приобрел и есть возможность выкупить рецептуру его изготовления. А тридцать граммов аспирина – это триста кардиодоз… пока что хватит… Патент надо выкупать и начинать производство. Да-с… химиков, физиков вообще ученых и производственников не хватает! Я не говорю о квалифицированных рабочих кадрах!

В карете супруга заметила мое раздраженное состояние и спросила о его причине. Я уже давно понял, что Ольга совсем не глупа, более того, ее ум весьма практичен, и к праздной расточительности она не склонна. Для государыни весьма полезное свойство характера, доложу я вам!

И я принял для себя правило стараться от нее ничего не скрывать…

– Понимаешь, дорогая, я опять и опять поражаюсь тому, как человеческая жадность соседствует с глупостью. Кто-то сказал, что на Руси две беды – дураки и дороги. Первая беда намного страшнее.

Ольга терпеливо ждала, пока я перейду к сути дела.

– Тебе говорит что-то такое имя: Степан Тарасович Овсянников?

Императрица задумалась, потом медленно произнесла:

– Это какой-то… купец? Вроде бы был… какой-то громкий… скандал…

– Верно… Сей купец называл себя хлебным королем. И так его называла наша вольная пресса. Состояние он нажил на поставках хлеба в армию. Началом его взлета стала несчастная для нас Крымская война. Я помню, как отвратительно питался русский воин. Овсянникова не раз и не два пытались привлечь к суду, но всякий раз оправдывали. А он и далее продолжал свою деятельность, все больше зерна проходило через его руки, сейчас он продает зерно не только армии, но и за границу. Однажды его состояние оценили в двенадцать миллионов, сам он говорил про то, что имеет восемнадцать. Может быть! Погубила его жадность: сегодня у меня была госпожа Числова…

– Эта танцовщица? – тон Ольги сразу стал возмущенным. – И как ты посмел ее принять?