Цена империи. На начинающего Бог

Когда я получил приглашение от нового императора Михаила II прибыть в его дворец на совещание, на котором будут обсуждаться и военные дела, я счел сие путешествием на свою Голгофу. После столь вызывающей демонстрации против британского посольства о неизбежной войне с Англией говорили все и везде: начиная от последней побирушки на Сенной площади и заканчивая сенаторами и аристократами с Французской набережной. Вероятно, Михаил Николаевич решил стать полным Георгиевским кавалером, а в мирное время сделать сие было практически невозможно. Правда, чудом выжив после страшного взрыва Зимнего дворца, он сильно изменился, но тогда я счел это хитрым маневром, дабы завоевать себе популярность и повысить свои шансы удержаться на троне. В чем я был полностью уверен, так в том, что все без исключения Романовы обладали великолепной памятью, не забывая даже мелочную обиду, проявление неуважения, особенно если это касалось их лично. А я имел несчастье в некотором роде наступить на мозоль Михаилу Николаевичу в бытность его наместником на Кавказе перед завершением войны с горцами Северо-Западного Кавказа. Поскольку подписанные великим князем победные реляции перед тем, как лечь на стол к императору, должны были пройти через военное министерство, я в меру своих сил их правил, убирая чрезмерный пафос, когда любая стычка с адыгами именовалась битвой или сражением. Увы, это мне стоило недовольства, которое высказал лично государь Александр Николаевич, после очередной жалобы от младшего брата. В общем, я не ожидал ничего хорошего от этого совещания и готовился подать прошение об отставке, если критика со стороны императора станет невыносимой. Но Михаил Николаевич ловко провел меня. Он начал свой речь со слов Великого Корсиканца:

– Господа, я думаю, что никто из присутствующих не сможет оспорить утверждение, что среди когорты великих полководцев века нынешнего имя Бонапарта занимает по заслугам одно из первых мест. Этот гений войны любил повторять фразу, с которой согласится каждый старый солдат, к числу коих я в первую очередь отношу именно вас, Дмитрий Алексеевич: «Армия марширует, пока полон желудок». Войска Бонапарта вторглись в пределы России, имея в обозе запасы консервов, изготовленные по рецептуре Николя Аппера, а в корпусе маршала Луи Николы Даву было шестьдесят полевых кухонь, изготовленных в Германии. Кстати, одна из них дожила до наших дней как трофей, захваченный казаками. Я не буду жалеть о потерянных возможностях, связанных с тем, что если не к началу Отечественной войны, то уже год спустя меню наших солдат и офицеров могло пополниться бы концентрированным спиртом, сухим бульоном и консервами из овощей для приготовления щей… Мне в архиве нашли записку некого Василия Каразина, в которой он предложил изготовить все вышеперечисленное. И ответ военного министерства:

«…продукты, сделанные по предложенному им способу, оказались при опытах прекрасного качества».

Но вместо того чтобы начать производить и поставлять в войска все сие, изобретателю объявили благодарность и постарались благополучно забыть о сем прожекте. Кстати, господа, а известно ли вам, что именно по вине столичных чиновников-мздоимцев Бонапарту в Москве достались изрядные запасы сухого бульона, который сварил, причем за свой счет, помещик Петр Маркович Полторацкий? Причем это не был шарлатан или наивный мечтатель. За сие изобретение еще в 1809 году император Александр Павлович наградил его орденом. В результате без взятки чинуши отказались выкупить его в казну и бульон забраковали. Надеясь на содействие военного губернатора Ростопчина, Петр Маркович перевез его в Москву, а далее, как написала в воспоминаниях известная всем Анна Петровна Керн: «Пришел Наполеон и съел бульон». И что в итоге? Вместо того чтобы позаимствовать у французов полезные новинки для снабжения продовольствием войск, в Россию импортировали революционную заразу. И пошло-поехало: декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. А далее появились террористы с бомбами и револьверами. Надеюсь, общими усилиями эту мразь мы раздавим, хотя они и напоминают гидру, у коей на месте отрубленной головы вырастают три. Но как нам заставить наших чиновников – как статских, так и военных – перестать свою мошну набивать и о долге перед державой вспомнить? Это задача общая и первейшая, ибо нет такого дела, задуманного государем, коего не может тысяча чиновных утопить миллионами росчерков пера.

А далее император поинтересовался тем, как обстоят дела с обеспечением наших войск консервами. Я уверенно ответил, что имеется необходимый запас, и в прошедшем году с целью освежения оного на довольствие было выделено 7 500 000 порций, какое количество вновь было заготовлено обществом «Народное продовольствие». Но следующие слова Михаила Николаевича поставили меня в тупик.