Цена империи

Открытый перелом костей голени. Опытный воин, он мог блокировать накатывающиеся на разум волны нестерпимой боли, но это ненамного улучшало его положение. Шансы с подобной травмой выбраться из леса самостоятельно он трезво оценивал как минимальные, и только непоколебимое упрямство не позволяло ему сдаться и, расслабившись, отдаться накатывающим на него волнам сонливости, вызванной шоком и кровопотерей. Усыпанная прелыми листьями земля казалась такой мягкой и желанной, в ушах раздавался все более слабеющий и затихающий стук собственного сердца, и мысль о том, что надо передохнуть, чуть полежать и поспать, а потом продолжить кажущийся бесконечным путь назад, в лагерь, казалась такой привлекательной…

Но Стальная Хватка упорно продолжал ползти, прекрасно понимая, что стоит ему остановиться, как сон может стать вечным. Сознание затуманилось. Перед ним стояла цель — добраться до своих. И он полз, ведомый внутренним чувством, не обращая внимания на царапающие его ветки кустов и впивающиеся в руки занозы. Труднопреодолимые в его нынешнем состоянии препятствия вроде стволов деревьев и крупных камней он огибал, поэтому очередную преграду, несмотря на ее несколько необычный вид, он попробовал миновать по уже выработавшемуся алгоритму. Странные звуки, доносящиеся сверху, он не счел важными для выживания, а потому проигнорировал.

Кап… Кап… Странно, но это бывает. Затуманенный страданием мозг воина, не обращавший внимания практически на все, что не имело отношения к продолжению движения, отметил падение на руку двух капель воды. Впрочем, может, потому, что это были не обычные капли?

Боль на мгновение отступила, и Аларих почувствовал прилив сил. Вернулась способность мыслить здраво, а вместе с тем и осознание того, чем может являться этот прилив. Подобное нередко бывало у тяжелораненых бойцов: короткий всплеск сил и энергии, когда умирающий организм сжигал последние ресурсы в отчаянной попытке сохранить жизнь, и следующая за этим быстрая смерть. Агония — вот как называли подобное состояние ромейские медики, чье умение признавали даже ланы, отправляя пленных врачей прямиком в собственный обоз и заставляя их когда силой, а когда уговорами и посулами лечить раненых и учить тех из ланов, кто решался посвятить себя не науке боя, а прямо противоположному искусству.

Хватка вздрогнул. Умереть вот так, в какой-то задрипанной роще, не в жарком бою, от меча более сильного противника, а от полученного по глупости перелома — что может быть хуже?

— Ну вообще-то много чего, — раздался звонкий голос прямо у него над головой. — Но успокойся, ты не умираешь, и прилив сил, который ты ощутил, вовсе не агония. Я тут чуть не разревелась, как полная дура, а он обзывается! За «задрипанную рощу» ты мне еще ответишь! Это, между прочим, священный лес. И помирать тут строго воспрещается!!! Даже таким варварам, как ты! Вот!

С немалым усилием подняв взгляд, Аларих только сейчас осознал, что преградившим ему путь препятствием является не очередное дерево, а две босые, измазанные травяным соком стройные ноги, принадлежащие той самой малолетней воришке, что пыталась украсть его кинжал.

— Ничего не поделаешь. — Он взглянул на широкую кровавую полосу, отмечавшую преодоленный им путь, и криво усмехнулся. — И рад бы соблюсти ваши правила, да боюсь, не получится.

— Вот еще!

Девчонка сердито притопнула ногой, и с ее щеки сорвалась слезинка, упавшая на руку Алариха. Странно, но в этот же миг он вновь ощутил себя значительно лучше.

— Сказано нельзя — значит, нельзя, — все тем же сердитым тоном, совершенно не соответствующим сморщенному в страдальчески-сожалеющей гримаске лицу, продолжила она.

— Тебя бы генералом в мою армию, — хмыкнул Аларих и потерял сознание.

Очнулся он от ощущения чьей-то прохладной ладошки на своей щеке. Открыв глаза, Аларих заметил, что девчонка успела усесться на землю и переложить его голову себе на колени.

— Ну что же ты! — укоризненно прошептала она, перебирая свободной рукой его волосы. — Я тут тебя лечу-лечу, а ты сознание теряешь!

Потерять сознание не на поле боя да еще перед слабой женщиной! Все нутро Алариха просто взбунтовалось даже от одной такой мысли. Позор-то какой!

— Я не терял сознания! — соврал он, пытаясь замять сей позорный факт собственной биографии.

— Ну да, конечно! — хмыкнула девчонка. — А что же это такое было?

— Это был тактический отдых!

— Ага-ага, — фыркнула она. — Будем считать, что я тебе поверила.

Аларих скрипнул зубами, но упорствовать не решился. Главное, что она его позора дальше не разнесет. Сказала же, что якобы поверила.

— Вот это правильные мысли! — обрадовалась девочка. — Если ты уже задумался о будущем, значит, скоро пойдешь на поправку. А то помирать тут он собрался. Мою рощу кровью поганить!

— Поганая кровь? — яростно возмутился Аларих, резко привставая. В ноге немедленно запульсировала боль, напоминая о нежелательности подобных действий. — Я сын вождя, лучший в племени!