Цемфелада

С помощью сбрендивших фанатиков, всех этих тёмных магов, некромантов, личей, каких-то шаманов, заклинателей и прочих осточертевших Неркехту доморощенных «повелителей мёртвых», Ансинарх всюду старался собрать какую-нибудь силу и атаковать людей. Народу гибло в этих стычках много, толку было мало. Да, светлые божества успешно боролись с данным явлением, но только в одном случае, когда мертвяки начинали сильно надоедать. Какой-нибудь одиноко сидящий на старом погосте лич, с сотней бродячих мертвецов, их нисколько не интересовал. Ну сидит себе и сидит, он же в форточку к тебе не лезет, по ночам под окном не воет, есть не просит, так чего приставать к честной нежити, пусть за кладбищем присматривает, вандалов наказывает.

«Угу, сидит, никого не трогает, пока их с десяток не соберётся таких. Потом как попрут на какой-нибудь город, только успевай «урожай» собирать».

Неркехт был против подобного использования мёртвых. Ансинарх же, с пеной у рта доказывал, что нечего их держать в подземном царстве, пусть берут в руки оружие и идут отвоёвывать себе жизненное пространство.

Это и было основной причиной разногласий. Неркехт был уверен в необходимости обоих миров и искренне считал, что мертвецам не место в мире живых. Он был суровым и сильным божеством, к которому с заслуженным опасением относились не только живые и мёртвые, но и божества. Однако, Неркехт редко и неохотно пользовался своей силой, если это не было связанно непосредственно с работой. Отвлекаясь от своих обязанностей, он часто любовался красивыми вещами и вообще, умел ценить красоту. Она была столь мимолётна и неповторима. Не важно, о ком или о чём шла речь. Будь то мускулистый атлет, бросающий копьё дальше всех, или манящие линии прекрасного женского тела, картина, бокал редкого вина, прекрасный храм, да хоть водопад в лесной глуши. Бог смерти, повелитель царства мёртвых, ко многим вещам относился философски, и красота не вызывала в нём страсти, а была частью мироздания, стремлением мира живых к развитию и совершенству.

В гневе он был страшен, это правда. Никто не хотел бы увидеть однажды вечером у стен своего города, скажем, полумиллионную армию мертвецов. Город будет безжалостно стёрт с лица земли, вместе с его обитателями, участь которых в царстве мёртвых будет незавидна. Тем не менее, город не будет завоёван, он не станет принадлежать Неркехту, не будет присоединён к его царству. Разрушив город и жестоко покарав людей, мертвецы уйдут обратно, ибо в мире живых им нет места.

Ансинарх же рассуждал иначе. Он желал переустройства мира живых, его объединения с миром мёртвых, свободы действий демонов и их власти.

Благодаря этим разногласиям двух божеств тёмного пантеона, Цемфелада неожиданно получила союзника.

Неркехт рассчитывал навести порядок при помощи Цемфелады. Вот кто не станет терпеть всяких упырей, которые по ночам под окнами топчутся или толпу зомби, бесцельно стоящих в каком-нибудь овраге, пока людей не почуют.

Ансинарх обязательно постарается убить девчонку, здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Вопрос в другом, кого послать на защиту? Рыцаря смерти сразу же почуют. Паника поднимется такая, язык отвалится объяснять, что он здесь просто для охраны юной богини. Да и слишком они прямолинейны и кровожадны, как бы чего не вышло.

Немного поразмыслив, Неркехт отправил на защиту Цемфелады Сикуса, одного из мрачных жнецов. Не по профилю задача, конечно, да и с правомерностью данного решения можно поспорить, а что делать! Рыцарь смерти, шарахающийся по столице, ещё хуже.

Сама же столица стояла на ушах. Вот-вот должна была воплотиться Цемфелада, событие эпического масштаба. Конечно же, королевская семья была приглашена на церемонию, как и все уважаемые жители королевства. Не особо уважаемые сами пришли.

Король с королевой и наследник, принц Ремус, расположились на специально устроенном подиуме, благо размеры площадки портика собора позволяли разместить там небольшую армию. Огастин Флавий, младший принц, который по уровням развития был выше старшего, но ниже по рождению, отсутствовал. Это никого не удивляло, Огастин очень редко присутствовал на официальных мероприятиях.

По левую сторону расположились высшие армейские и гражданские чины, а также руководство гильдии наёмников. Весь остальной народ, так или иначе устраивался перед собором, гигантским человеческим океаном растекаясь по столице. Визуально в этой толпе выделялись стройные ряды наёмников, построившихся рейдами по девяносто шесть человек в каждом. Красиво стояли, залюбуешься.

Армейские легионы строились одинаковыми шеренгами, вызывая восхищение и демонстрируя несгибаемую мощь армии, строя, единого монолита. Наёмники же строились группами по шесть человек, формирующими отряды по двадцать четыре человека и рейды по девяносто шесть. Совершенно неприменимая для армии формация, для наёмников была естественной, так как им не приходилось удерживать фронт длиной в сотни метров или окружать фланг вражеского войска пятитысячным легионом.