Целый осколок (СИ)

— Я поняла, ваша милость. Я буду вас умолять, ваша милость. Всем сердцем!

Шутница. Или нет?

Он встал изо стола, снял куртку, бросил ее на спинку стула. Снял и цепь баронета — ее он тоже небрежно кинул на стол. Для исчезнувшего Леонардо слишком мало, для Владыки немыслимое унижение. Низкостатусная, отвратительная по качеству исполнения побрякушка. С возрастающим неудовольствием оценил и свою сорочку — недостаточно темна. Гнев внутри него огляделся, поднимая драконью голову. Огляделся и он, прикинул — места хватит, вполне достаточно. Вышел к стойке и чуть вперед:

— Есть среди вас мужчины с крепкими кулаками и стальными яйцами? Плачу полновесный флорин, тому кто собьет меня с ног. Хотя бы один раз.

Ну да сперва ожидаемая тишина. Затем невнятные гмыки и голос откуда-то из глубины зала, протяжный, лениво-уверенный в себе, рушащий ожидание упругой раскачки низших:

— Нет тут дураков связываться с твоей милостью. За благородного сразу на шибеницу сволокут, а если до крови, то и к «веселой вдове», пеньковый «воротник» себе на шею мерять.

— Ты видишь на мне цепь высокого господина? Сюрко с гербом? На моей руке сверкает камнем родовой перстень? Ты знаешь меня? Ты не знаешь меня, и кто я. Ну? Это не сточенный полновесный золотой! Чей он?

Тяжелый кругляш монеты взлетел в воздух, бликанул четко отштампованными «орлом» и «решкой». Подтвердил собственную полноценность широким ребром с глубокими рисками. Со звучным и сочным шлепком упал в его ладонь.

— Ну… Если так… Ну не обессудь тады, незнакомец. Меня кстати, Сом Кувалда кличут, из-за кулаков моих. Не передумаешь паря, когда их увидишь?

— Ну иди сюда, Сом Кувалда. Покажи мне свои кулаки. Если ты не солгал, то я не буду бить тебя сильно. Так, поглажу.

Он широко и открыто улыбнулся.

И было ему хорошо и станет ему еще лучше. Хадзимэ!

Глава 11

Об убогости местного оружия и кратком экскурсе в оружейное производство, о новых кандидатах в звери, раздумьях о лейтенанстве, о планах Силы, где есть место и для Сюззи, о посещении борделя с неожиданным финалом, о дивизии роялей, о первых уроках.

— Бруно, приведи ко мне его. Надоел своим мельтешением.

— Сейчас сделаем, ваша милость.

Бруно встал с корточек оттолкнувшись от рукояти маховика механизма наводки трехногой станины мортирки. Лениво и вразвалочку зашагал к краю пустыря. Неплохо, результат, как говориться, на лицо и на слух. Десять часов из жизни потрачены не напрасно. Десять часов бережного и осмотрительного вторжения в разум Зверей. Плавное в каждом этапе и осторожное на каждой ступени наложение матрицы первого слоя поведения. Внедрение комплекса вторичной пластики движений, без доминирования ее в экстренных ситуациях над основной. Изменение лексикона, добавление жаргонизмов в базис первичного использования. Сбалансированная эмоциональная составляющая. Привнесение измененных алгоритмов в мелкую моторику и рефлексивных сокращений мышц. Выделенная в отдельную периферию специфичность деталей мимики, манеры говорить, акцентировать тоном голоса произносимое. И много, многое другое. Это была просто адова работа!

Что-то пришлось существенно изменять и на ходу переделывать. Что-то отбросить как несочетаемое, часть изменений отложить до лучших времен. Нет у него пока полного понимания векторов развития последующих процессов. Что-то получалось и так, само собой. Показалось, что в целом он легко справляется с внесением изменений в поведение Зверей.

Но по завершению работы ощущал себя как выжатый лимон. Выжали и нарезали на мелкие кусочки. Взболтали в блендере и безжалостно вылили получившуюся бурду шлепком на землю. И морально неприятно и невыносимо больно физически.

Но зато теперь его Звери не бездушные истуканы и олицетворение исполнительности. Они почти похожи на обычных, нормальных людей этого мира. Очень помогли сохраненные и оставленные ситхом без изменений поведенческие мотивы, основа личности и сформированная средой обитания ментонадстройка над основным массивом поведенческих стереотипов.

Но каких усилий ему стоило вытащить «клещами» все это «человеческое», что безжалостно задавил в глубины сознания чертов псих, то есть ситх, и вспоминать не хотелось.

И все же, краснокожий, ты не был полностью безумным. Что-то еще осталось в твоем разуме, и оно остановившее окончательное превращение Себастьяна и Бруно в бездушные и без эмоциональные живые функции. Или это осталось от Леонардо? Ведь Бруно этот избалованный мальчишка по-своему ценил. Как ценят дорогую и полезную для владельца вещь. Машину, например. Некоторые даже разговаривают с этим крашенным и лакированным куском железа, а на царапину на крыле взирают с паническим ужасом как на разверстую рану.