Целующие солнце

Но безрезультатно. Глаза ее были закрыты. А я был тяжелее и падал быстрее. Я пытался дотянуться до ее руки, но мои пальцы хватали воздух. Аленка безвольно падала, отдаляясь от меня все дальше и дальше. А я, будто тяжелый камень, рухнувший в колодец темноты. Я хотел видеть ее, я пытался управлять падением, но ветер, словно издеваясь, кувыркал меня и откидывал все дальше. Аленка превратилась в едва уловимый взглядом силуэт, а затем и вовсе растворилась в бесконечной темноте ночного неба. А я увидел свет внизу. Стремительно приближающийся свет. Я закрыл глаза, но даже сквозь веки ощущал жжение от огня, который тянулся к моей плоти, лизал мою кожу и поедал одежду.

(…Три)

Игнат откинулся на спинке стула, стирая со лба крупные капли пота. Пальцы его дрожали.

— Ну, дружочек, ты даешь, — сообщил он.

Я сжимал сиденье табурета с такой силой, что костяшки пальцев побелели и ныли от боли. Меня била крупная дрожь. Кабинет Игната дрожал, словно еще не успевшее раствориться видение. Постепенно я начинал понимать, где нахожусь. Я не падал.

— Нет, это ты даешь, — пробормотал я, — все было так… реально…

— Мы иногда проживаем несколько жизней за раз, сами о том не ведая, — сказал Игнат, опуская цепочку с медальоном в карман халата, — вот как ты, например. У тебя в голове такая каша, что за один присест не управиться. Предлагаю, когда закончим с твоей Аленкой, провести курс парапсихологического лечения. Чтобы разобраться с головой, идет?

— Сначала Аленку найди, — выдохнул я, — …то, что я видел, конечно, хорошо, но… как поможет делу?

— Это уже мои заботы. Все необходимое я разузнал. Если хочешь продолжить — продолжим. Если нет, то прошу не обижаться.

— Не за что обижаться. Я бы с радостью продолжил.

Игнат встал со стула и вернулся за расчищенный стол. Выудил откуда-то лист бумаги и ручку и принялся что-то быстро писать.

— Значит, тогда от тебя мне потребуется конкретно вот что… — сказал он, — по списку, желательно через два-три дня. И предоплата, соответственно…

Я вышел от Игната спустя пятнадцать минут, испытывая противоречивые чувства. В кармане лежал список необходимых вещей. В основном, требовались фотографии Аленки и некоторые ее личные вещи. Стоило ли верить Игнату? Отчаявшиеся люди всегда верят в чудеса, так чем я хуже? Ощущение того, что под гипнозом я побывал не просто в воспоминаниях, а в какой-то другой реальности — настоящей или нет, неважно — не покидало. Мне даже казалось, что морозный воздух до сих пор першит в горле. С серого неба сыпались легкие снежинки и тут же таяли на ресницах и на плечах. Город погрузился в несвойственную ему тишину. Или, может, это я отстранился от него в неконтролируемом желании завернуться в непроницаемый кокон, исчезнуть, замкнуться, пропасть.

Я брел по тротуару, не замечая людей, и странное чувство вины начало подтачивать мою душу. Неужели я в чем-то был виноват? Неужели, я в чем-то провинился перед Аленкой? Что она не успела мне сказать?..

Мы же почти не ссорились в жизни.

Почти… ключевое слово.

Неожиданно я с совершенной четкостью вспомнил тот день, когда между нами впервые пробежала черная кошка.

Когда…

Глава двадцать восьмая

…за несколько дней до дня всех влюбленных мне позвонили из фотоагентства и предложили провести праздник вместе с ними. Корпоратив, так сказать, модное словечко, одно из тысяч, что проникло в обиход русского человека и заняло там прочное место. На корпоративе меня хотели видеть непременно и практически безотлагательно, потому как в тот год я вроде бы стал номинантом на какую-то премию, и мое награждение должно было быть освещено ведущими телеканалами страны. Запись корпоратива проводили в тот же вечер, поэтому на сборы у меня оставалось всего несколько часов. Данная ситуация польстила.

К этому времени мы жили на новой квартире уже полгода. Аленка занималась переводами романов для одного крупного книжного издательства, попутно практиковалась в видеомонтаже и пыталась писать детские книжки. Ее энергии, казалось, хватало на все. То она участвовала во флеш-мобах, то тянула меня на выставку неформалов, то маршировала вместе с какой-то молодежной партией в знак протеста идиотских реформ в армии. Она лучилась энергией. Застать Аленку на одном месте было практически невозможно. Только по вечерам, когда мы оказывались вдвоем, она прижималась ко мне, и я чувствовал тепло ее тела, ее ровное сердцебиение, спокойное дыхание, и понимал, насколько она мне близка. Мы нарушали тишину ночи разговорами, или же просто наслаждались объятиями друг друга, медленно погружаясь в сон.