Целую, Ларин

Ну вот, сгорел, короче. Пожарные, ясное дело, приехали, нас вызвали – вдруг криминал? Я приехал. Никаким криминалом, конечно, и не пахло. Пожарные все что надо затушили, протокол нарисовали и умчались. Я «труповоз» вызвал из морга. Приезжают два клоуна. Молодые совсем, наверное, первый день работали. Вытащили погорельца на лестницу. А мужик, сам понимаешь, не очень симпатичный – от головы один черепок остался. Ну и все остальное тоже впечатляет. Жуть!

Уложили его на носилки и чешут репу, как бы его с шестнадцатого этажа стащить получше. Лестница узкая, грузовой лифт сломан. И знаешь, что удумали, умники? Давай, говорят, его стоймя в лифт поставим, прямо с носилками. Пристегнули мужичка к носилкам и в лифт вертикально загрузили. А ехать с ним боятся, молодые еще, суеверные. Мне, надо думать, тоже не охота.

Короче говоря, один из них вниз по лестнице сбежал, чтобы дядьку на первом этаже принять, а второй остался, чтобы кнопочку в лифте надавить. Ничего, мол, страшного, доедет в одиночестве.

А лифтик-то автоматический, попутчиков с нижних этажей берет. И надо же, какая-то бабуля с пятого этажа за хлебцем собралась и сдуру кнопочку надавила. Не сдуру, конечно, а чтобы вниз спуститься. Кому пешком-то охота, когда лифт есть?

Кнопочку на-да-ви-ла, дверца от-во-ри-лась… А там? «Здрасьте, вы вверх или вниз?»

В общем, бабка только в лифте очки надела. Вниз приехало сразу два мертвеца. Хорошо хоть третьего не было, нижнего «труповоза» откачать успели. Он, видите ли, только одного товарища ожидал. Работнички.

Я улыбнулся. Такое могло случиться только с Евгением. Челюсти, однако, от его очередной рассказки легче не стало.

Но все, хватит, пора вставать с раскладушки. Челюсть челюстью, а служба службой. Как в армии, которую наша милиция в последнее время сильно напоминает.

– Капитан Ларин! – бодро проорал Женька.

– Я! – подделываясь под него, заорал я.

– Вы мудак!

– Есть!

Я сел на раскладушку, бросил грязное полотенце на подоконник и снова замычал:

– Евгений, воды…

Женька мгновенно кинулся в туалет. Заглянул Шурик Антипов, опер из соседнего кабинета, с которым, откровенно говоря, я несколько не в ладах. Какой-то он холеный, как собака с выставки. Его Мухомор выдрессировал. Шурик, апорт, Шурик, стойку, Шурик, голос…

– Что это с тобой?

– Оса укусила.

– Да ладно заливать.

Я не ответил.

– Слышь, Кирюха. Мне шеф хочет твои дела подсунуть. Ты бы это, сам не мог как-нибудь их списать? А то у меня завал.

У Шурика все время завал. Он завальный парень. Завалит и стоит над душой.

– Ладно, – махнул рукой я.

Шурик моментально сгинул. Женька принес кружку с водой. Я прополоскал рот, сплюнул в угол и поднялся.

– Ну как, получше?

– Нормально. Спасибо, друг.

Нормально, нормально, а до щеки не дотронуться. Придется пару дней не брится и одной кашей питаться. Надо Вике позвонить, пусть купит что-нибудь из жидких кормов.

Шеф появился как всегда неожиданно.

– Ты где утром был?

– Да вот тут такое дело…

– По ножевому «робот» можно сделать?

– Вряд ли, Степа примет не помнит.

– Все равно сделай. Сейчас эксперты в больницу ездят, Закажи.

Шеф вышел.

Я, конечно, закажу, был бы толк. Наши фотороботы как желуди – все на одно лицо, попробуй, по такому опознай кого.

Я сел за стол, достал материал по ножевому ранению, нашел домашний телефон Степы и набрал номер. Степа жил в одной квартире с матерью и отцом. Вот с кем-нибудь из них я и хотел переговорить.

Мать оказалась дома.

– Слушаю.

– Моя фамилия Ларин. Это из милиции. По поводу Степы.

– Да, да, я слушаю.

– Вы виделись с ним в больнице?

– Да, сегодня была.

– Вы, пожалуйста, не удивляйтесь моим вопросам – дело такое. Он вам случайно ее сказал, кто его порезал. Знаете, часто бывает, что милиции правду боятся сказать, а родным говорят.

– Да, понимаю… Он, вообще-то, скрытный парень, мы с отцом не очень-то с ним общаемся в последнее время. Нет, не говорил. Я его просила, если что знаешь, Степушка, скажи следствию-то. Сволочей этих поймать надо. Ты ж инвалидом остался. А он – ладно, ладно. Я толком-то и сама не знаю, что там в ларьке случилось.

– Понятненько. Еще вопросик. Накануне он никуда из дома не звонил? Может стрелочку забивал?

– Да он часто звонит. А тогда… Да, кажется, звонил. Я не знаю кому, но время назначал. Три часа. Я с кухни слышала. Еще удивилась. Он же в три в ларьке сидит. Но я не переспрашивала. И так у нас сейчас отношения натянутые, я в его дела даже и не лезу.

– Тургенев? «Отцы и дети»?

– Да, наверно.

– Хорошо, извините за беспокойство. Если я что-нибудь узнаю, то перезвоню.

Я повесил трубку. Кругом Тургенев. Переходный возраст, справимся сами. И не учите нас жить, товарищи предки. Мы уже большие, грамотные. А попадутся на чем-нибудь – ой, мамочки-папочки, выручайте, мы же ваши, кровные…