Целомудрие и соблазн

Но постепенно до него дошло, что Слейтер прекратил борьбу не потому, что утолил свою жажду крови. Нет, он выпустил пистолет оттого, что кто-то прострелил ему правую руку. Чуть повыше его локтя зияла маленькая дырочка, и из нее выбивался алый фонтанчик крови, растекавшейся безобразным пятном на восточном ковре, купленном Брейденом за огромные деньги.

А Слейтер, заплакав и запричитав от боли в ране, упал в обморок, как только увидел свою кровь.

Еще через секунду Брейден почувствовал, как на него навалилось что-то не очень тяжелое, и вот уже сердечко Кэролайн часто забилось совсем рядом с его собственным.

— Брейден! — кричала она, обнимая его так, что эти объятия грозили его задушить, — Брейден, ты не ранен? У тебя кровь!

Он наскоро осмотрел себя и убедился, что у него действительно идет кровь, но не из-за огнестрельной раны. Кровь сочилась из пальца, угодившего под острый край курка. Вдобавок кровоточила нижняя губа. По-видимому, Слейтер прокусил ее во время драки. Но думать о таком пустяке Брейден не собирался.

Он поднял здоровую руку и погладил Кэролайн по голове.

— Тсс! — прошептал он. — Я цел. И не ранен!

Ее рыдания мигом прекратились, и тогда он спросил:

— Но где ты раздобыла оружие?

— Вон там. — Она махнула рукой на рабочий стол, куда в ужасе отшвырнула дымящийся «деррингер». — В столе, в верхнем ящике. Я везде искала — я же знала, что где-нибудь под рукой у тебя наверняка лежит пистолет…

Брейден снова погладил Кэролайн по голове, думая о том, что едва не потерял ее навсегда — и не в первый, а уже в третий раз, если быть точным.

— Это был мастерский выстрел, — похвалил он ее. — Особенно для того, кто всегда говорит, что ненавидит оружие.

Кэролайн отняла от его груди залитое слезами лицо.

— Да, я его ненавижу, — всхлипнула она, — но это еще не значит, что я не умею пускать его в ход!

И пока Брейден переваривал эту необычную информацию, она добавила:

— И меня совершенно не волнует!

Он растерянно заморгал, не имея ни малейшего представления о том, что у нее сейчас на уме, и дивясь тому пылу, с каким она это сказала.

— То, о чем ты говорил до этого, — продолжила она. — О том, что ты самозванец и не видишь разницы между ножом для рыбы и для масла. Меня это не волнует. Мне все равно, каким ножом ты мажешь масло. Я люблю тебя и всегда буду любить!

А потом — он не мог бы сказать, как это получилось, — она поцеловала его так, как сделала это тогда, в карете, желая убедиться, что правильно усвоила первый урок.

И в этот раз, точно так же, как и в тот, ответ был таким же. Да, она отлично все усвоила.

Стоило ее губкам осторожно пройтись по его губам, и Брейден почувствовал, как внутри у него что-то лопнуло. И это было не его сердце, вовсе нет. Это был тот тошнотворный узел, что засел где-то в кишках в ту минуту, когда Брейден решил, что потерял Кэролайн навсегда. Зато теперь он был уверен, что из каких бы миров они ни пришли, им суждено быть вместе. И он никому и ни за что не позволит снова их разлучить.

Они все еще упивались поцелуем, когда дверь в кабинет слетела с петель и туда гурьбой ворвались граф Бартлетт, Меченый и даже хромой Проныра.

— Кажется, мы слышали… — Томми онемел при виде двух картин, каждая из которых была по-своему поразительной. Бесчувственный, истекающий кровью маркиз Уинчилси… и его родная сестра в нежных объятиях Брейдена Грэнвилла. — Ну… — глубокомысленно изрек наконец граф Бартлетт, — теперь-то мамулю уж точно хватит удар!

Эпилог

Они играли в бадминтон в саду позади особняка Брейдена Грэнвилла.

Впрочем, это был не совсем обычный бадминтон, знакомый каждому современному человеку. Кэролайн изобрела новые правила. Для этой игры требовались те же ракетки, сетка и волан, но главное отличие от привычного бадминтона состояло в том, что вместо потери очка проигравший был обязан расстаться с очередной деталью туалета.

Правда, вскоре Кэролайн с досадой обнаружила, что некоторые игроки мухлюют и стараются проигрывать слишком уж часто.

— Он же летел прямо на тебя! — рассердилась она, когда Брейден откровенно пропустил ее подачу. Он даже не потрудился поднять ракетку, чтобы отбить волан.

Брейден, уже проигравший рубашку и ботинки, стал расстегивать брюки.

— Мне очень стыдно! — весело признался он.

— Только не воображай, — предупредила его Кэролайн, — что если ты останешься совсем голый, то мне станет не до игры!

Он окинул ее внимательным взглядом сквозь сетку. Ее натянули между двумя столбами неподалеку от памятных качелей, на которых они провели столько незабываемых часов. Кэролайн уже проиграла платье и туфли. Ее фигурка в пятнах солнечного света, одетая лишь в корсет и панталоны, была прямо заглядение.

Но еще больше Брейдена радовал тот факт, что она уже давно, очень давно была его женой.

— Но мне казалось, — заметил он, скидывая брюки, — что игра в любом случае кончается, если кому-то больше нечего проигрывать.

— Но только не в том случае, — убежденно возразила Кэролайн, — когда кто-то проигрывает нарочно! Ну правда, Брейден, не ленись! Иначе станет совсем не интересно!