Целого Мира Мало

— Отлично. Боюсь сглазить, но Леру очень изменилась. Так хорошо меня встретила.

— Или ты ее?

— Мы обе. Так выросла. — Инга поджала губы, и я с изумлением понял, что моя жена готова прослезиться. — Сейчас примет душ, и мы все вместе пообедаем.

— Умираю с голода. — мягко сказал я, взяв жену за руки. — Все будет хорошо. Я ей понравлюсь.

— Не переусердствуй. — усмехнулась Инга, снова став похожей на себя обычную. А мне так понравился ее трогательный образ расчувствовавшейся матери. Я в который раз подумал о том, что практически все люди нашего безумного цивилизованного мира обязаны носить маски, сближающие свой бесцветной похожестью. Быть слабым, уязвимым, проявлять бурные живые эмоции, доверять другим индивидам сейчас не модно. Проявишь мягкость и легко окажешься за бортом, и никто не хочет быть лузером. Но именно страх и толкает на ношение маски. Сильная женщина, бизнес-леди Инга Тихомирова на самом деле была очень несчастной и одинокой, но отчаянно цепляющейся за свой статус и в обществе, и в собственной семье. Мои родители не были похожи на нее. Может быть, они даже любили друг друга и, несомненно, любили меня. Как умели. Но что воспитало во мне жесткого и амбициозного эгоиста, стремящегося попасть наверх любыми методами? Неужели во мне нет ничего от них? Или я так же, как Инга и многие другие, прячу свою человечность? Что же происходит с нами? Почему мы разучились смотреть на звезды и верить в чудеса? Почему открыть сердце и чувства, довериться кому-то другому, кажется неоправданной рискованной затеей и слабостью? И почему нас откровенно раздражают люди, еще способные на риск, умеющие любить и верить? Мы боимся их, обходим стороной, смеемся над ним или уничтожаем, превращая в наше подобие. Скопище манекенов, одевающееся от кутюр и заливающее в пустое нутро марочное шампанское…..

Глава 16

«Ни горя, ни радости не выражало его лицо — только напряженный интерес зрителя.»

О.Уайльд «Портрет Дориана Грея».

Валерия Тихомирова вышла из душа, обернувшись в махровое полотенце. Звонил сотовый телефон, шумно вибрируя на прикроватном столике. Девушка раздраженно прикусила нижнюю губку, взглянув на раскрытый не разобранный чемодан, и снова переключила внимание на источник раздражающих навязчивых звуков. Она знала, кто звонил. И не хотела брать трубку. Лера приняла решение, каким бы сложным и необдуманным оно не казалось со стороны. Поступить иначе девушка не могла. Причина ее возвращения домой была до смешного банальной — неразделенная любовь. Точнее, невозможность продолжения этой самой любви. И ситуация была тоже наибанальнейшей, почти киношной. Но Лера видела в настигших ее разочарованиях некий злой рок, что-то среднее между родовым проклятием и простой непрухой. Сейчас ей больше всего хотелось перечеркнуть прошлое жирной линией, поставить точку, забыть, и попытаться «двигаться дальше», как модно сейчас выражаться. А еще пару месяцев назад ее счастью не было предела. Даже весть о замужестве матери она приняла с радостью и энтузиазмом, собиралась приехать на свадьбу со своим избранником, о чем и сообщила ему. Тогда-то все и открылось. Тайная связь студентки с преподавателем философии так и осталась тайной. Нет, она не боялась осуждения друзей и подруг. Боялся он. Потому что был женат, потому что боялся огласки и увольнения. Как глупо, что Лера узнала о существовании жены последней, но хорошо, что не от других, а лично от него. Мир раскололся на тысячи обломков так же, как и ее сердце. Конечно, он пытался остановить ее, говорил о перспективах на будущее, о необходимости завершить образование и получить профессию. Лера уважала его за то, что он не стал ей лгать, обещая развестись и прочую чушь, которую обычно вешают наивным молодым любовницам. И все свалил на кризис среднего возраста, временное помутнение, из-за которого она не имеет права разрушать свою жизнь. Но у Валерии на этот счет были свои взгляды. Она просто не могла больше ходить на занятия, боясь снова увидеть его, а он увольняться не собирался. Уйти должна была Лера, что она и сделала. С глаз долой из сердца вон.