Целитель #10

— Вообще-то, если подумать хорошенько… — он смолк, поводя левым плечом, будто зажимая телефонную трубку. — Тахионы — это вам не что-нибудь… Они движутся быстрее света, следовательно, могут переносить информацию из будущего в прошлое. А если не только инфу, а? — залихватски подмигнув, Джеральд нетвердой походкой удалился, обронив в дверях: — Я — всё!

Адъюнкт-профессор проводил его трезвым взглядом, и подобрал выброшенную карточку. В голове закрутились назойливые мысли о Моцарте с Сальери, и простецкое лицо племянника дяди Тома перетянуло нехорошей улыбочкой.

Поглядывая на визитку, он торопливо набрал номер и прижал к уху холодную пластмассу — сквозь дырочки втекали шорохи эфира и гул проводов.

— Алло? Кто говорит? — забурчала трубка.

— Мистер Даунинг?

— Слушаю!

— Я звоню из Колумбийского университета, — заспешил адъюнкт-профессор, — из лаборатории Джеральда Фейнберга. Мне кажется… Да нет, я уверен, что он скрывает от вас важную информацию! Но я готов поделиться ею с вами, мистер Даунинг…

Пятница, 2 мая. День

Первомайск, улица Киевская

Дим Димыч позвонил утром, предупредил, что сегодня пожалует важная делегация, но я даже представить себе не мог, насколько она будет представительна.

Лаборатория сияла чистотой, хоть и витал в воздухе запах масляной краски. Прозрачные пуленепробиваемые стекла отсвечивали зеленым, как речная вода, а многопроцессорный вычислительный комплекс «Коминтерн-3» и главный пульт белели матово и снежно.

Я ласково погладил панель хронокамеры. С самой зимы писал докторскую, а наука — побоку. Тестовые испытания ускорителя не в счет — обычная проверка. Запустили, опробовали разные режимы, сняли показания.

А я скучал по работе, хоть и знал, что ждут меня нудные серии экспериментов, будничная наработка данных, чтобы было из чего выводы делать. Да, о перемещениях в прошлое следовало забыть, и надолго — строгое табу. Но терзать бумагу теоретическими откровениями мне никто не запрещал…

Потому и настроение мое в то утро держалось приподнятым — я облизывался, предвкушая… Нет, не поток открытий, а изрядную кучу цифр, которую стану перебирать в поисках зерен истины. Как Маяковский прокручивал тонны словесной руды ради жгучего глагола… Нет, это скорее похоже на сбывшиеся мальчишечьи мечты о сундуке с диковинами — трогаешь их, оглядываешь алчно…

— Здравствуйте, Михаил Петрович!

Я сразу узнал приятный, немного грассирующий голос Колмогорова, и обернулся, загодя растягивая губы в улыбке. Андрей Николаевич бросал озорной взгляд из-под белой челки, а за его спиной переминался сам президент Академии наук, грузный и чуть недобрый Александров. Крутолобая лысая голова роднила его с Фантомасом.

— Здравствуйте, товарищ Александров, — сказал я официальным голосом.

— Здравствуйте, товарищ Гарин, — отпасовал Анатолий Петрович, насмешливо щурясь.

— Сплошные Петровичи вокруг! — пожаловался Колмогоров. — Трое на одного!

— А кто третий? — завертел я головой, расслышав тихое покашливание. — Ох, простите, Яков Петрович!

Профессор Терлецкий, тот самый, что заговорил о тахионах еще двадцать лет назад — независимо от Танаки, мозговитого японца, — скромно вышел из-за широкой спины Александрова.

— Видишь, То, какая у тебя тень, — улыбнулся он, двигая щеточкой усов, — спрячешься — не заметят!

Президент гулко расхохотался — видать, не у одного меня нынче тонус на высоте, и добродушно забурчал:

— Ну, показывайте, Михаил Петрович, свое хозяйство.

Я к этому времени унял «священный трепет», и решительно заявил:

— Только, пожалуйста, без отчества! Просто Миша.

— В вашем возрасте, Миша, Канторович доктором наук стал, — заговорил Александров с назиданием, приподнимая уголок губ, — так что молодости стесняться незачем. Кстати, Дмитрий Дмитриевич показывал мне вашу диссертацию… Очень, я бы сказал, отчетливо и ёмко!

— И много! — поддакнул Терлецкий. — Там материала на три докторских хватит.

— Так что, готовьтесь, Миша, — широкое лицо Анатолия Петровича снова дрогнуло улыбкой. — Степень мы вам присвоим без защиты!

— Спасибо… — вытолкнул я осипшим голосом, и прочистил горло, звонко добавив: — Расту!

Пока моя голова сосредотачивалась и отрешалась от земного, руки привычно оживляли пульт.

— Сегодня мы готовились к запуску, — громко объявил я. — Водить вас на экскурсию не буду, лучше вместе поставим первый опыт из запланированной серии. Забросим образец в будущее ровно на две минуты!

Светила науки переглянулись, а я привычно включал секцию за секцией, систему за системой. Басовитый гудок выдал готовность эмиттера, и вот, на самом верху громады ускорителя, вспыхнули красные огни в рядок — тахионы начали свое стремительное истечение.

— А парадоксы, Михаил? — опасливо вымолвил Терлецкий. — Хроноклазмы всякие?