Целитель #02 - Союз нерушимый?

Динавицер надулся, хотя ему такое упражнение плохо давалось – худоба! Пользуясь тем, что девчонки хихикали в ванной, я спросил Изю придушенным голосом:

– Вы с Алей не поссорились случайно? Уж больно ершиста, как я погляжу.

– Да нет… – увял Динавицер.

– Изя… – надавил я, замешивая тесто.

– Да я сам не понимаю, – капитулировал наперсник детских игр. – Все ж хорошо было!

– А когда стало плохо? – сделал я стойку. Тоже фигурально.

– Ммм… – задумался «худой и звонкий». – На той неделе, что ли… Ага! Мы в кино ходили, на «Отроков во Вселенной»…

– И?.. Такое впечатление, что я допрос веду, а ты никак не расколешься!

Изя сумрачно внимал, потом кисло бросил:

– Ну мы, по-моему, вспоминали… Как там один герой, Мишка, кстати, с девчонкой разговаривал… – Динавицер согнулся в манере Луарвика Л. Луарвика, подтянул, сопя, теплый носок. – В общем, Алька меня и спрашивает: чего б я сделал для любимой девушки? А я что-то брякнул тогда… Ну не готов я был, понимаешь? И вообще, как-то не так я все это себе представлял!

– Все с тобой ясно… – Я вывалил тесто комом на противень. – А Аля что?

– Ну, отшутилась как-то… – вяло пожал плечами Изя. – А потом у нее настроение пропало.

– Вот так и остаются без единственных! – сказал я назидательно, растягивая тесто по всему противню. – Поговори с Алей сегодня же, понял? Только без этих твоих хиханек!

– Да не могу я! – заныл Изя.

– Тогда ты потеряешь Алю, – серьезно проговорил я, снова утишая голос.

Динавицер поник, но тут же встряхнулся, изображая человека, довольного жизнью – девчонки возвращались.

– Вы мыли руки? – улыбнулся я. – Или перемывали кости?

– Всего понемногу! – рассмеялась Инна. – А что делать?

– Вот сосиски, надо их колечками порезать.

– Все?!

– Да нет, штук десять.

– Ого…

– И лучок – мелко, мелко! Алечка, с тебя картошка – штуки три-четыре хватит, только нарезать надо тоненько-тоненько.

– Сейчас мы!

Порывшись в холодильнике, я достал яйца и кусок сыра «Советского». Эх, помидорчиков бы… Да где ж их взять? Это мандарины в СССР «вызревают» под Новый год, а помидорчиков раньше лета не жди…

Аккуратно выложив тесто «ингредиентами» (Изя потянулся за кусочком сосиски, Инна шлепнула его по руке загребущей), мы залили пиццу неаппетитной с виду яично-сырной смесью и торжественно затолкали противень в духовку.

– Ждем! – объявил я. – Закаляем волю и терпим изо всех сил!

Аля помыла руки и прошла в зал, обронив: «Полюбуюсь подлинником…» Я в упор глянул на Изю и показал глазами – топай давай! Динавицер поднялся с несчастным видом, поплелся следом за «единственной». Я проводил его взглядом, словно подталкивая в тощую спину. Давай, давай… Будешь знать, как брякать лишнее!

Инна посмотрела на меня, поднимая соболиные бровки в знак немого вопроса. Не вдаваясь в подробности, я коротко сказал:

– Им надо поговорить.

– А-а…

Дворская уселась на стул, прислонясь к белому боку холодильника, и стала смотреть в окно. А я вдруг поразился, подумав, что никогда не видел Инну скучающей, злой или просто сердитой. Как будто она никогда не испытывала раздражения или отчаяния – всего того негатива, что портит да укорачивает жизнь.

И вот я сижу, едва дыша, и любуюсь девичьим профилем. В эти минуты передо мной словно приоткрылся внутренний мир Инны, полный гармонии и совершенства. Правда, немного туманный и расплывчатый, как сновидение, – для полного счастья не хватало «пятого элемента». Любви.

Странно я ощущал себя – будто впервые увидел свою одноклассницу. Или просто разглядел? Иные фотографы-профессионалы штампуют очень похожие, очень яркие портреты, вот только люди на них не получаются. Смотришь на снимок, а на нем одна лишь телесная оболочка. Но вот каков человек на фотографии, не ясно. Зато первый попавшийся любитель так подловит момент, что приходишь в изумление – снимал плоть, а на фото – душа!

Так и со мной. Не знаю, может, виноват ракурс, с которого я смотрел, или настроение, но я не переставал любоваться Инной, чем дальше, тем больше находя прелести в ее образе. Нет, я и раньше отличал Дворскую – она действительно красивая девчонка, очень даже, но именно сейчас я различил в лице, в фигурке Инны что-то нездешнее, неземное. Меня так и тянет сложить молитвенно ладони…

Девушка резко повернулась ко мне, распахивая свои голубые глазищи, а я запаниковал. Что?! Я сказал это вслух?!

– Правда? – робко прошептала Инна.

Я молча кивнул, а девушка склонила голову, очень мило краснея. Блеснула на ресницах слеза. Инна засмеялась смущенно, кончиками пальцев проводя по выдавшим ее глазам, и выпрямилась, оглянулась на дверь.

Голоса Изи и Али доносились неразборчиво, но вот Динавицер воскликнул:

– Да не знаю я! А врать не хочу!

– Вот турок… – попеняла ему Аля.

И сразу молчание. Мы с Инной переглянулись, без слов понимая друг друга.