Целитель #01 - Спасти СССР!

Не может человек быть счастливым долгое время. Мгновения счастья скоротечны, они как блики на воде в солнечный день – блеснут, уколют глаз иглистым высверком и тут же меркнут.

Я опять вздохнул, но не длинно и тоскливо, как умею, а успокоенно. Печаль преходяща, а вот недвижимость вечна. Улыбка тронула мои губы. Сегодня у меня ма-аленький праздник. Праздничек.

Ровно месяц назад я приехал на Ярославский вокзал, покинув суровый, неустроенный, экзотичный, опостылевший Дальний Восток, где провел, считай, почти всю свою жизнь. Годы и годы проползли, прошли, пролетели, а оглянешься – и вспомнить нечего. Нет, случались, конечно, приятные моменты, но они тонули в вязкой, тоскливой черноте буден.

Наверное, я бы так и не уехал, если бы не развод. Так бы и длился мучительный союз с любимой женщиной, которой я был не нужен. Никак я не сочетался с Дашиными хотениями и понятиями, вечно я ей что-то доказывал, но так ни в чем и не убедил.

Я проиграл.

Мы оба проиграли. Когда я садился на скорый поезд в Хабаровске, то не облегчение чувствовал долгожданное, не освобождение запоздалое, а опустошенность.

Я покинул единственного родного мне человека…

…На Дальний Восток, на самый край дремотной Азии, я переехал в 74-м, вместе с родителями, покинув цветущую и теплую, но бедноватую Украину.

В том самом году доктор технических наук, светило микроэлектроники Филипп Георгиевич Старос разругался с партийными органами, бросил все – и уехал во Владивосток, где возглавил отдел в тамошнем Институте автоматики и процессов управления. Старос хорошо знал моего отца, вот и слал письма, уговаривая и зазывая к себе в ИАПУ – скучно ему было без своих «старосят»[1]. Папа долго колебался, не зная, на что решиться, но потом убедил себя, что в Первомайске ему ничего не светит – и подался к Тихому океану.

Помню, тем далеким летом мы встали очень рано, пяти еще не было. Шли пешком в синих, теплых сумерках, чтобы успеть на поезд «Одесса – Москва». Я тащил оттягивавший руку чемодан, смутно различая дорогу, и был преисполнен неясных надежд.

Они не оправдались. Я же не знал тогда, что переезд станет всего лишь отправным пунктом в целой череде утрат и разочарований, имя которой моя жизнь.

Уезжая, я потерял друзей. И подруг тоже – мне так и не довелось побывать в сказке под названием «Школьная любовь». На новом месте все было чужим, порой враждебным ко мне, незваному пришельцу.

Я вздохнул. Ох, и люблю же я поныть! Никому не пожалуюсь, главное, в себе буду держать всю эту разъедающую душу щелочь, настой исковерканной жизни. И кто же поверит, что я – редкий оптимист? А ведь так и есть! Я всегда, наперекор любой действительности, истово надеялся на лучшее, верил, что все будет хорошо. А когда позитив запаздывал, выжимал его из того, что было, из негатива – хоть капельку, хоть намек на плюсик…

– Ваш билет, пожалуйста, – развеяла мысли пожилая и грустная с виду контролерша в выглаженной форменке. Доказав, что не «заяц», я вытянул ноги и нырнул обратно в поток сознания.

…И вот она – сбыча мечт. Всё, что нажил непосильным трудом, – всё это я выложил за двушку в Подмосковье. В Щёлково.

Местечко приличное, мне нравится – и в каком-то часе езды от МКАД. Всегда хотел жить поближе к Москве – этот город мне дороже разных парижей и лондонов. В «Лондонграде» я, правда, погостить не сподобился, но на столицу Франции нагляделся вдосталь. И больше тамошнее черно-белое кино смотреть не хочу.

Поезд тронулся, я бросил взгляд на часы. 13:39. Точно по расписанию.

…В сентябре мне стукнуло шестьдесят. Именно в этом возрасте умер отец. Рак прибрал его, и я до сих пор чувствую вину, которую не искупить вовек – ведь я мог, мог вылечить папку, но мы так редко пересекались! А когда свиделись, было уже слишком поздно – четвертая стадия. Тут никакие сверхспособности не помогут.

Отец не зря считался классным инженером и неплохо зарабатывал на новом месте, но так ничего и не скопил. И стоило тогда всё бросать? Уехать на край света «за длинным рублем», защитить докторскую – и упокоиться на запущенном кладбище?

Иногда думаю, а не стал ли и для него ошибкой тот давний переезд? Но кто же ведает судьбу?

Может, мое возвращение «на запад», как дальневосточники зовут европейскую Россию, как раз и есть исправление житейской помарки отца? Конечно, биографию уже не перепишешь, и ушедшего не вернешь, но хоть что-то, хоть как-то, хоть краешком…

Вечер того же дня,

Московская область, Щёлково

Поход в «Пятерочку» на Зубеева занял у меня целый час. Сосиски кончились, хлеба была нехватка, ну, и к чаю чего-нибудь вкусненького душа требовала. Набив съестным пакет, бодро пошагал к своему новому ПМЖ.

После напряженной сутолоки, которую задавала московская толпа, я не поспевал перестроиться на подмосковную размеренность. Тутошняя неспешность даже раздражала, щёлковцы будто следовали заповеди «Не спешите жить!».