Целинники

– Витя… каждый человек в той или иной степени разделяет судьбу своего народа. Потому и после той войны мы русские немцы, невольно отвечали за грехи фашистской Германии. Справедливо это или нет… но так было. Сейчас русские в странах СНГ отвечают также за грехи России. И им сейчас приходится не легче чем нашим отцам и матерям, поверь, я это знаю. В Германии сейчас опять волна немцев-переселенцев из республик бывшего Союза, из Средней Азии и того же Казахстана. Фактически бегут. Говорят жить там, если ты не коренной нации, стало совсем плохо. Но все в один голос твердят, тяжелее всех приходится именно русским. На них тамошние националисты, прежде всего отыгрываются. Я такого за последнее время наслушался от этих новых переселенцев. Так что Витя, время, когда надо было жалеть нас прошло, хоть вообще-то нас никто и не жалел. Теперь, прежде всего вам в России, надо жалеть тех русских, которые терпят страшные унижения в странах СНГ. И знаешь, что лично меня больше всего удивляет? Даже не то что им совсем не помогает то же ваше правительство, а что замалчивают то, что там с ними творят, про то вообще нигде ни полслова, ни по телевизору, ни в газетах, ни на Западе, ни у вас…

Помолчали. Начало смеркаться. Наконец Виктор нарушил паузу:

– Ладно, хватит о грустном. Что-то разговор у нас какой-то слишком хмурый получается. Расскажи лучше о себе. То, что ты сейчас фермер, это мне понятно, а поконкретней расскажи, что там у тебя за хозяйство.

– А чего рассказывать? Занимаюсь тем же чем и на Целине, только не на совхоз, а на себя работаю. Выращиваю пшеницу, рожь, ячмень специальных сортов, который на изготовление пива идет. Скотину держу, коров дойное стадо, двадцать две головы, молоко поставляю тамошним сыроделам, и еще много чего по мелочи. Сельхозпродукция в Германии востребована, ведь там относительно небольшая территория, по площади не больше чем вместе взятые целиноградская и павлодарская области. Но в тех целинных областях проживало не более миллиона человек, а в Германии живет больше восьмидесяти миллионов немцев, да еще гастарбайтеров миллионов десять. Вот и прикинь все эти девяносто миллионов надо кормить, и немецкие фермеры их кормят, да еще как…

– Постой, погоди Яша… И кто там у тебя всем этим занимается, посевной, уборкой, коровами, молоком… твои жена, сын? Двадцать две коровы, их же доить надо, убирать за ними, пасти, наконец. Ты, наверное, с кем-то кооперируешься? – недоумевал Виктор.

– Витя, я сам сначала не сразу понял за счет чего в Германии такое высокопродуктивное сельское хозяйство. Конечно механизация там стопроцентная, но действительно, тот же навоз руками убирать надо и посевы пропалывать, мешки с зерном и удобрениями тоже не сами в грузовик и с него прыгают… Я ведь фермером там не сразу стал, два года работником к бауэру, тамошнему фермеру нанимался, присматривался, прикидывал, что к чему, учился. Денег поднакопил, землю в аренду взял, стал хозяйствовать, постепенно и на ноги встал, сам бауэром заделался. И еще пойми одно, Витя, это Германия, она в первую очередь для немцев создает условия, особенно для таких как я, кто не прохладной жизни ищет, а вкалывать готов до седьмого пота. Но для других, не для немцев там условия не создают. Да они могут там работать, зарабатывать, но стать хозяином и на что-то влиять хоть в экономике, хоть в политике, там не немцу очень сложно. Миллионы гастарбайтеров не имеют ни гражданства, ни тех льгот и возможностей, что предоставляются нам, хотя те же турки многие там десятилетиями живут. Это заложено во всей внутренней политике государства, чтобы ни в коем случае не немцы не имели равных конкурентных возможностей с немцами. У того же бауэра я ведь не один работал, там были и турки и югославы и поляки. Среди всех работников я один был немец, и хозяин платил мне больше чем остальным. Понимаешь, он меня выделял, хотя все там были работяги, он бы лентяев и нанимать не стал. Представляешь, приехав из СССР, где меня в институт два раза прокинули, потому что я немец, я там может впервые почувствовал себя человеком, что это мое государство, оно именно обо мне заботится. Конечно, это тоже несправедливо, работали все примерно одинаково, а я получал больше. Но знаешь, как это приятно, когда столько лет тебя чуть не хуже всех считали, а тут вдруг оказался лучше всех, – опять без хвастовства и рисовки констатировал факт Яков.