Цель – Перл-Харбор

– Знаете, я ведь проконсультировался у наших специалистов. Вызывал к себе моряков и спрашивал о возможности нападения на Соединенные Штаты. Мне говорили о Филиппинах. Говорили об Алеутских островах, с легкой такой усмешкой, но говорили. Но когда я намекнул на Перл-Харбор, мне в один голос заявили – нет, невозможно ни при каких обстоятельствах. То есть попытка может быть произведена, но… Собственно, как в этом разговоре и намекал Зорге. И кстати, адмирал ему не возразил… – Сталин заметил, что трубка погасла, отложил ее в сторону. – И только вы продолжаете утверждать, что атака была произведена, причем не просто результативная, а унизительно результативная для американцев. Нет ли здесь противоречия, господин Орлов? И ваше утверждение по поводу выхода немцев в октябре к Москве – не слишком ли оно смелое? Смоленск от Москвы не слишком далеко, но и не близко. И наши войска ведут бои. Не бегут, а сражаются…

Сталин указал на карту, лежащую на столе перед Орловым.

Красные стрелы выглядели очень оптимистично. Это было непохоже на карты июня-июля. Синие стрелы, правда, были начерчены возле Киева и Смоленска, а не у Львова и Минска, но все-таки это было не отступление. Во всяком случае, не бегство.

– Вы готовы отказать мне в моей просьбе? – холодно осведомился Орлов. – Вы будете делать одну ставку и ставить все, что у вас есть?

– Нет, конечно. До тех пор, пока ваши просьбы не вступают в противоречия с моими планами, я не вижу причин отказываться от сотрудничества с вами. Если окажется, что вы что-то напутали, то…

– То и в этом случае вы не сможете мне ничего сделать, – спокойно сказал Орлов. – Но я не ошибаюсь. Я знаю, как развивались события после японского удара по Гавайям. И я даже представить себе не могу, как они станут развиваться, если этого удара не будет. Не исключаю того, что в результате все будет даже лучше, чем было на самом деле, но испытывать судьбу я бы не хотел.

– И я тоже… – кивнул Сталин. – И я – тоже… То есть удар должен быть нанесен. Но одного желания японцев… и вашего тоже – мало, чтобы удар состоялся. Мои адмиралы утверждали, что при правильно поставленном патрулировании приблизиться к острову незаметно японцы не смогут. Плюс наличие оживленной линии торговли между нами и американцами. Кроме того, американцы уже начали разворачивать там эти… радары, если не ошибаюсь… Наши ученые говорят, что эти устройства могут обнаруживать самолеты противника за сотню километров уже сейчас, а в перспективе… Получается, что американцы и в самом деле должны подставить голову под удар, а иначе у самураев ничего не получится…

– Но ведь удар был нанесен. И вполне успешный удар, – возразил Орлов. – Значит, это возможно. Значит, нужно просто найти способ… Финт, если хотите.

– Хочу, – кивнул Сталин. – Очень хочу. И Черчилль, я уверен, тоже хочет. Для него вступление Америки в войну – спасение. Пусть даже врагов станет больше и под угрозой окажется Индия – жемчужина британской короны, но зато какой союзник будет приобретен!.. То, что Черчилль согласится сотрудничать с вами, это было понятно с самого начала, правда… У меня возник один вопрос. Даже не так – вопросов возникло много, но один – самый… ну, странный, что ли… Не проконсультируете?

– Пожалуйста.

– Из вашего разговора с Черчиллем следует… – Сталин поискал в папке и достал несколько листов машинописного текста, – следует, что вы с ним разговаривали уже после встречи господина премьер-министра Великобритании с Гопкинсом и президентом Америки Рузвельтом… Так?

– Да.

– Но Гопкинс улетел из Москвы только вчера. И даже если уже успел пообщаться с Черчиллем, то…

– Я встречался с Черчиллем девятнадцатого августа, – спокойно, как о чем-то простом и привычном, сказал Орлов. – После возвращения его на острова.

Сталин непроизвольно взглянул на свой настольный календарь:

– А беседа Зорге с Ямамото происходила двадцать девятого июля…

Легкая тень скользнула по лицу Сталина.

– Что-то не так?

– Знаете, – помедлив, сказал Сталин, – мне очень трудно привыкнуть к тому, как вы легко обращаетесь со временем. Я даже немного удивлен, что вы настолько мне доверяете… При вашей нелюбви лично ко мне вы тем не менее даже мысли, похоже, не допускаете, что я отправлю телеграмму Черчиллю и сообщу ему… ну, скажем, о том, что знаю о времени и месте предстоящей встречи его с президентом…

– Я могу вас даже ненавидеть, Иосиф Виссарионович, но это не значит, что я не оценил ваш прагматизм. Вы работаете на Империю, хотите вы того или нет. Посему – мы с вами союзники. Пока – это я тоже понимаю. Такие же временные, как вы и Черчилль. Он, кстати, это понимает. Рузвельт тоже понимает, но это не мешает всем вместе пытаться выжить в этой войне, поддерживая друг друга.

– Это даже мне понятно, – кивнул Сталин. – Мне не понятно – почему вы выбрали Рамзая?

– Есть другие варианты?

– Сами бы пошли к адмиралу. Как ко мне.