Цейтнот. Том II

Я пошёл напролом, благо проектор по воспитательной работе помимо всего прочего курировал ещё и деятельность Бюро оперативного реагирования. Ну а к кому апеллировать рядовому сотруднику оного Бюро по поводу незаконного взыскания и притеснения со стороны непосредственного начальства если не к нему?

Разумеется, вот так сразу пробиться через цербера-секретаршу у меня не вышло, строгая тётенька даже пригрозила вызвать охрану, отказаться от этого шага её заставила лишь демонстрация моего собственного удостоверения. Тогда мне было предложено записаться на приём, но я продолжал упорствовать и наотрез отказался покидать приёмную, прежде чем о визите доложат проректору.

На деле я попросту валял ваньку и своего в итоге добился: на шум голосов выглянул из своего кабинета референт проректора, он моментально вник в суть нашего противостояния, и заглянул к патрону, после чего попросил обождать.

Ну я и обождал, почему нет? Подремал в тепле да на мягком диванчике, пока совещание не закончилось. Когда прошёл в кабинет, господин Первак — седоусый и полноватый мужчина лет сорока — окинул меня безразличным взглядом и продолжил уминать в трубке табак.

— Что за вид? — нахмурил он брови, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

— В Службу реабилитации мобилизован, — пояснил я. — Только с рейса, переодеться возможности не было.

— И побриться тоже?

— Так точно!

Проректор вздохнул и принялся раскуривать трубку, после чего взмахом руки отпустил референта и спросил:

— Что у тебя, Линь?

Я выложил на стол приказ о дисциплинарном взыскании, расстегнул халат и принялся выставлять перед собой один пузырёк с изумрудным содержимым за другим.

— Альберт Павлович сказал, вы в курсе дела.

Проректор неопределённо хмыкнул, поднялся из кресла и взял крайний бутылёк, сосредоточил на нём своё внимание и раствор начал лучиться мягким зеленоватым свечением. Одной только этой проверкой господин Первак не ограничился, изучил все остальные пузырьки, после чего запер их в сейф и уточнил:

— Что-то ещё?

Я вручил ему письмо Альберта Павловича, тогда проректор пыхнул табачным дымом и указал на стул. Сам он отошёл к приоткрытому окну, где без всякой спешки ознакомился с посланием моего куратора, а затем взял так и лежавший на столе приказ, проглядел его и усмехнулся в прокуренные усы.

Возвращать приказ проректор не стал, устроился в кресле с ним в одной руке и письмом в другой, спросил:

— Обидно, да?

Я пожал плечами.

— Не без этого, но я к вам не жаловаться пришёл. Надо же было как-то через секретаршу пробиться.

Куратор покивал и вздохнул.

— Ну вот смотри, Линь, что мы имеем. Строгий выговор — это неприятно, но не смертельно. Предложение Альберта ходатайствовать о возвращении тебе звания прапорщика — приятно, но благоприятного исхода дела отнюдь не гарантирует. Особенно с учётом нового взыскания. Мы можем… — он сложил бумаги, — взаимно их погасить. Отменим выговор под предлогом проявления снисхождения к молодому специалисту, но и не станем просить за тебя руководство корпуса. Или можешь пойти ва-банк…

Я постарался разогнать заполонивший голову туман, облизнул пересохшие губы и спросил:

— Ва-банк — это как?

— Оставим всё как есть. — Проректор сдвинул приказ о строгом выговоре направо, а письмо Альберта Павловича сместил налево. — Не дашь себя сожрать до конца семестра — получишь повышение. Нет — останешься с выговором и всем тем, что ещё на тебя Вяз сумеет повесить. И всё это время будешь сам по себе. Никакого административного ресурса! Это понятно?

— Предельно, — подтвердил я. — Только конфликтная ситуация не по работе возникла, а из-за моего назначения секретарём дисциплинарного комитета.

Первак пожал плечами.

— А пусть даже и так! Вернёмся к этому разговору в июне. Если ты, разумеется, готов рискнуть.

Я снова сглотнул. Вроде ерунда — не так уж ставки высоки, чтобы сомнениями терзаться, только чудился мне в этом предложении если и не подвох, то двойное дно. Будто проверку на зрелость решили устроить, будто это всё не просто так, а отбор в пресловутый клуб. В тот самый теневой ректорат!

Или же я слишком много о себе возомнил, и это Альберт Павлович очередную интригу затеял?

Проклятье! Мне бы хоть одним глазком в его послание заглянуть!

Что он проректору на самом деле написал? Как ситуацию подал?

Вдруг там и ходатайство о восстановлении в звании и не упоминается даже? Да и в любом случае мне этот их клуб и даром не сдался, совсем другие приоритеты!

И я покачал головой.

— С учётом ситуации в стране я хотел бы отправиться на фронт!

Проректор погрозил мне трубкой.

— Никакого административного ресурса! — повторил он своё предупреждение. — Пиши заявление на имя заведующего военной кафедрой, согласовывай его со Звонарём и сдавай на рассмотрение в общем порядке. Всё ясно?

Я кивнул.

— Так точно!

— Твоё решение? — спросил тогда Первак уже совсем иным тоном — жёстким и деловым.

Тянуть время не имело смысла, поскольку просто так Вяз не отстанет, а я под него прогибаться не собирался.

— Согласен! — сказал я, поднимаясь из-за стола.

Проректор тоже встал, и мы скрепили сделку рукопожатием.