Царство

Услышав и, как кажется, поняв мое предложение, Отто позволил себе невеселую улыбку, после чего отдал негромкий приказ. Не зная немецкого (ни «основного государственного», ни одного из многочисленных диалектов, ходящих по германским землям), я не разобрал слов, но, похоже, ливонец все-таки приказал своим людям изготовиться к возможной засаде. Ибо тут же завозились арбалетчики, доставая пеньковые тетивы из кожаных чехлов, предназначенных для защиты от влаги, а остальные сержанты принялись перевешивать щиты из-за спин и доставать шлемы из седельных сумок. Дитрих же, коего рыцарь повелительно подозвал жестом руки, с готовностью направил коня к своему сеньору – по всей видимости, помочь с облачением в броню.

Переглянувшись с Микулой, мы одновременно с ним потянулись к упрятанным в седельных сумках кольчугам, тускло, маслянисто поблескивающим после обильной смазки, предотвращающей губительную ржавчину. И в этот миг я услышал едва различимый звук, раздавшийся чуть впереди, от которого все нутро аж скрутило – сотни раз слышавший тонкое треньканье тетивы, я не мог ошибиться и в этот раз. Причем, как кажется, сыграла не одна тетива, а раздались хлопки как минимум двух луков…

Трех.

Трех луков.

Коротко свистнув в воздухе, первая стрела пролетела мимо рыцаря, по касательной задев левое плечо вскрикнувшего от боли и неожиданности оруженосца. Вторая ударила в шею вначале тревожно, а после протяжно заржавшего от боли коня. Третья же, отправленная в полет одновременно с первыми двумя, вонзилась точно в грудь крестоносца.

Отто повернулся в седле, посмотрев прямо на меня, и в его взгляде я успел прочесть ужас и неприятие происходящего, будто он так и не сумел поверить ни в нападение, ни в собственную смерть. А после рыцарь, главная ударная сила отряда, накренился в сторону и безвольно вывалился из седла под копыта жеребца.

И только в этот миг, спустя десяток-другой секунд с начала нападения, с меня словно слетело сковавшее тело оцепенение.

– Микула, вперед! Нужно прорываться!

Находясь посередине конвоя, я первым ударил пятками в бока смененного в Дерпте жеребца, пребольно его пришпорив и направив сквозь строй всадников. Но сейчас не до сантиментов и жалости к животному, главное – уйти из-под обстрела вражеских лучников.

Ни достать кольчугу, ни натянуть на собственный составной лук тугую тетиву из животных жил, ни даже просто перевесить щит на левую руку, закрыв сердце – ничего этого я не успел, сделав ставку на скорость и на то, что целиться сбоку по скачущему всаднику крайне непросто.

Сзади зачавкали по грязи копыта более крупного скакуна Микулы, подали было вперед коней полубратья-сержанты. Но мгновение спустя из-за деревьев на дорогу с яростным ревом высыпало десятка полтора мужиков в лохмотьях, сжимающих в руках заостренные колья, что-то вроде деревянных двузубцовых вил, да топоры, и побежали к нам навстречу.

Приехали…

Осадив коня, я с отчаянием оглянулся назад, но и позади отряда ливонцев на дороге показались ревущие разбойники. Или некстати напавшие на крестоносцев повстанцы-эсты, дождавшиеся удобного момента и атаковавшие врага до того, как последний изготовился бы к бою. Повинуясь приобретенным на войне с погаными рефлексам (или же инстинктам носителя), я успел распластаться на холке жеребца прежде, чем свистнувшая над ухом стрела впилась бы мне в незащищенную грудь. А после почуял легкий толчок в тело жеребца, услышал его отчаянное ржание, столь похожее на человеческий вскрик. И едва успел высвободить ноги из стремян да соскочить на землю, перекатившись по грязи в сторону от поднявшегося на дыбы коня. Секунду спустя животное поймало еще одну стрелу в живот и тяжело рухнуло набок.

– Егор!

С отчаянным, испуганным криком северянин, успевший перехватить щит (из которого уже торчит одинокая стрела), спешился на ходу – чрезвычайно ловко для габаритов могучего порубежника! Он тут же подскочил ко мне, закрыв от набегающего врага, и я с усилием поднялся из грязи, наконец-то потянув из-за спины собственный щит.

Первый из эстов (разбойники или «партизаны» – это, очевидно, эсты) уже практически добежал до замершего в защитной стойке Микулы, но тут же упал, отброшенный назад арбалетным болтом, тяжело ударившим в грудь ворога. Освобождая клинок из ножен, я на мгновение обернулся назад, заметив, что не растерявшийся Дитрих, успевший воздеть на голову остроконечный шлем с чуть загнутым верхом (сделавший его похожим на знаменитый фригийский колпак), повел вперед четырех сержантов. Набирая ход, он склонил к врагу собственное копье и закрылся овальным щитом с тевтонским черным крестом, на мгновение став похожим на настоящего рыцаря. Помогая своим, по чудинам открыли огонь арбалетчики, свалив двух человек и ранив еще одного, дав мне время окончательно прийти в себя.

– Микула, давай в сторону, а то ливонцы лошадьми затопчут!