Царство страха

Далеко не все понимают подлинное значение слов «попасть в Систему». Это юридическое понятие, которое зачастую можно услышать в кулуарах полицейских конгрессов или на судебных слушаниях, в воняющих потом судах больших городов. Что-то типа: «Пришло время, судья, лишить этого переполненного скверной преступника свободы и предоставить его Системе».

Мы говорим тут об Уголовной Системе, и если вам довелось иметь с ней дело хотя бы однажды, то какая-то часть вашего мозга будет думать о ней постоянно, всю оставшуюся жизнь. Это что-то вроде пиявки, незаметно присосавшейся к вашей спине… Да спросите хотя бы Билла Клинтона.

Некоторые называют это реабилитацией, но…

* * *

Убийство полицейского – это всегда громкая новость, за исключением тех случаев, когда полицейские убили своего же, но такие сообщения доходят до прессы изредка и лишним шумом не сопровождаются. Братство блюстителей порядка становится очень строгим, если речь заходит о шумихе вокруг них в прессе. Среди адвокатов, занимающихся уголовным правом, есть неписаное и основополагающее правило: «Прежде всего, адвоката нельзя упрятать за решетку». Это правило не так-то легко заметить, ведь по правилам адвокат сам является офицером суда.

Никогда не упускайте из виду этот факт, если вас формально обвиняют – в чем угодно, от воровства в магазине до убийства. Теперь вас собираются Приговорить и Наказать в любом случае, за какое-либо нарушение любой из статей уголовного кодекса. Закон уже не на вашей стороне, если вы сидите на скамье подсудимых. Они тут, чтобы сцапать вас, и сделают это быстро, если только вы не будете наготове.

«Тот, кто предстает перед Законом, держит за уши волка», – сказал некогда Роберт Бертон, и я привел тут эту цитату, как весьма насущное предупреждение для наших приближенных к военным условиям. Сейчас 2002 год. Американский Век закончился в 2001-м. Они были очень Пунктуальны, ведь Фашистский менталитет не способен выжить без брутальной пунктуальности. Никогда не опаздывать, из страха быть обвиненным в Нестандартном Поведении и быть Преданным Системе. БУМС! БАМС! … Зиг Хайль! Кто тут Бог? Босс – это Бог, а вот ты – нет… Эй, скотина, да ты же Никто! Ты Виновен! Ты хуже дерьма последнего из животных!

Тааак точно, Босс! Я сделаю все, что вы скажете, только не сажайте меня в тюрьму. Я виновен. Я сделаю все, что вы скажете.

* * *

Стояла холодная и темная зимняя ночь, когда свидетельница впервые постучалась в мой дом. Крупная женщина, около 35 лет – темные волосы, длинные ноги, со вкусом созданные силиконовые груди. Некогда она работала в Южной Калифорнии, снимала порнуху. Не самая худшая работа из тех, что доступны в Л.А., особенно если у вас есть природный талант и предрасположенность, как раз как у этой дамы. Я сразу же ее узнал.

Я знаком с Секс-Бизнесом. Некогда даже работал Ночным Менеджером в знаменитом кинотеатре «O’Фаррелл» в Сан-Франциско, два года кряду, и до сих пор у меня наметанный глаз на такого рода девчонок. Проплясав 2000 ночей голой у всех на виду, они приобретают какую-то особую радиацию. Люди секс-бизнеса сразу узнают друг друга. На них будто бы стоит логотип брэнда «ХХХ».

Не такой уж отталкивающий и недружелюбный брэнд. Получше шрама на щеке или татуировки на заднице, гласящей: «СОБСТВЕННОСТЬ АНГЕЛОВ АДА». Задница с такой наколкой никогда не пошла бы в стрип-барах Нэшвилла или Толедо. Посетители почувствовали бы себя уязвленными. Известно к тому же, что именно те, кто оставляет в подобных местах большие деньги, с большим подозрением относятся к девицам, которые катались вместе с «Ангелами Ада». Метка бизнеса XXX – это больше показатель отношения, чем брэнд или отталкивающая татуировка.

«O’Фаррелл» когда-то назвали «Карнеги-Холл публичного секса в Америке». Вполне подходящее место работы в эти обезумевшие от сребролюбия годы, последовавшие после Рейгановской Революции. Мы всегда держали наготове сотню девочек, и еще больше их значилось в нашем «листе ожидания». Голые бабы шли в те годы на «ура». Теперь эту эпоху называют «Золотым веком порнографии»: фильмы снимали при ярком свете софитов на обычную целлулоидную пленку.

«Глубокая глотка» и «За зеленой дверью» по-прежнему собирали толпы мужчин и женщин в респектабельных кинотеатрах по всей стране. Оральный Секс стал мейнстримом, его обложили налогом. Бабло полилось рекой, и секс царил повсеместно, 24 часа в сутки. Порошковый кокаин стал самым употребительным наркотиком, впрочем, ЛСД-25 все еще пользовался успехом среди безтормозных граждан, пользующихся средним достатком.

20 свихнувшихся на сексе лет, что пролегли между изобретением противозачаточных таблеток и эпидемией СПИДа, – дикая и оргиастическая пора, и мне она нравилась.

Эх, это все случилось так много лет назад, по крайней мере теперь так кажется. Отличное время для тех, кто молод и беззаботен, когда ты все еще мог повести свою девушку в кино, не опасаясь быть избитым незнакомцами, которые затем потребуют у них отсосать. Эти штуки начались с приходом демократов, которые быстро сообразили, что попасться на содомии в Вашингтоне – верный способ переизбраться в таких штатах, как Арканзас и Калифорния. Когда бы не закон, запрещающий одному президенту оставаться более чем на два срока, Билл Клинтон по-прежнему сидел бы в Белом Доме, а над нами не довлел бы страх.

Хотя, может, и нет. Есть и другая школа критической мысли, которая утверждает, что Билла просто убрали бы, рыпнись он по поводу третьего срока. «Техасская мафия никогда бы этого не допустила, – считает мой приятель Кертис. – Его бы просто удалили, как гнилой зуб». Возможно, надо вырасти в Техасе, чтобы вполне понимать подобный ход мысли, но кто его знает. Техас ведь – не единственный штат, где живет много богатых мерзавцев, одержимых дурацкими идеями. С некоторыми из них я накоротке знаком, но даже если человек приятен за парой коктейлей, это вовсе не удержит его от отвратительных поступков. Жестокость и извращение – самое обычное дело в нефтяном и порнобизнесе.

На самом деле эти истории давайте отложим на потом, а пока что вернемся к женщине, которую я начал было описывать. Ее зовут Гейл, но по ряду соображений мы лучше будем звать ее Джейн. Еще бы – ведь назови я ее Гейл, геморроя от адвокатов потом не оберешься.

Мы будем называть ее Свидетельницей, тем более что это имя очень подходит ей по сюжету развернувшейся драмы. Некоторые называли ее Жертвой, но не очень-то долго.

Я не знал Свидетельницу лично, а вот она, по-видимому, знала меня совсем неплохо. Она доставала меня по почте четыре или пять месяцев, настаивая, что я и не подозреваю, как много теряю, так до сих пор и не встретившись с ней для ненапряжного разговора о славных деньках в Порнобизнесе. Нам было бы веселее, чем обезьянкам в жару, уверяла она. Хо-хо. Она даже собиралась прибыть в Колорадо, чтобы встретиться со мною в моем собственном диком краю. Она уже прислала мне толстую пачку листов дешевой бурой бумаги, на которых излагались ее приключения – всеми уважаемой ученицы колледжа, чирлидера, благодаря случайности угодившей в Порно Бизнес и ставшей в нем звездой.

– Думаю, мне просто повезло, – скромно сказала она. – Но однажды, поняв, как много таланта мне дано, я перестала оглядываться на прошлое. Удивительно, не правда ли?

Джейн излагала мне свои дела с порнухой предельно откровенно, мне, совершенно незнакомому человеку. Она гордилась своей деятельностью. Ее послужной список говорит сам за себя: девять успешных ХХХ-фильмов, включая такую классику беспредельной непристойности, как «Горячие губы», «Конфетка отправляется в Голливуд», «Съешь меня, пока я горяча», а также воистину разлагающая сага о насилии и деградации «Нацистское порево», действие которой происходило в японской секс-тюрьме где-то на южных островах Тихого Океана. Там в роли берсерканаци снимался Длинный Джон Холмс и пять беспомощных белых женщин с огромными сиськами.

«Нацистское порево» долгое время оставался моим любимым фильмом в этом жанре. Это история о кораблекрушении, садизме и лишенных малейшей надежды женщинах-жертвах, заключенных на маленьком тропическом острове в компании нацистского военного преступника и двух жестоких японцев, помешанных на сексе. Обнаженных белых девушек некогда взяли в плен на какой-то давно забытой войне, которую почти не упоминают в кадре, – если не считать военной формы, которую носят безжалостные слабоумные мерзавцы – и то они носили обычно только верх. Они также таскали с собой блестящие «Люгеры», из которых даже и не собирались палить в своих Секс-Рабынь, когда те пытались сбежать и скрыться в джунглях: все равно их возвращали, безжалостно насиловали и пытали в свое удовольствие. Они выполняли тут роль лузеров, и никто не мог помочь им – даже добряк Холмс, который также насиловал их со всей безжалостностью.

Я привел тут эту дегенеративную ужасную историю, чтобы напомнить исторический контекст и заодно что-то рассказать о Свидетельнице. Будь Джейн в тот момент Свидетельницей Иеговы, у моей истории вполне мог бы оказаться и другой конец. Но нет, она была просто очередной удолбанной, перетраханной Порно Королевой старых добрых времен, из тех, что постоянно ищут, кому бы еще продемонстрировать свои таланты в области безвредного коммерческого секса. Я таких хорошо знаю и отношусь к ним по-доброму. Это те самые девчушки, подавшиеся в Голливуд в 17 лет, чтобы осуществить свою заветную мечту – стать кинозвездой.

Успеха удалось добиться очень немногим, а остальные свернули на боковую дорожку – в Секс-Бизнес, где всегда недостаток рабочих рук. «Моя дырка – это мой билет в жизнь, – признавалась мне однажды стриптизерша по имени Бэмби. – Мужчины хотят смотреть на нее, хотят смотреть, как я трахаюсь. Поэтому они мне платят; поэтому-то я и делаю то, что делаю».

Бэмби была очаровательной девчушкой из Сакраменто, из семьи среднего достатка, с элегантным стройным телом и патологически мрачным чувством юмора. Я симпатизировал ей и помог ей стать звездой в «О’Фаррелл», где она, как правило, получала не менее тысячи долларов за ночь. Мне всегда хотелось ее трахнуть, но я этого так и не сделал. В то время я был по уши влюблен в Марию, мою тогдашнюю подругу. Мария была настоящим сокровищем, как друг и любовница, а при желании могла поспорить по привлекательности с любой из местных знаменитостей.

В мои обязанности Ночного Менеджера входил близкий и непосредственный контакт с дюжинами призывно обнаженных женщин; и так каждую ночь – неудивительно, что я постоянно находился в возбужденном состоянии. Впрочем, при помощи Марии я вскоре научился чувствовать себя легко и комфортно среди соблазнов. А многие ли могут это выдержать: непрерывно находиться среди разгоряченных, прекрасных, однозначно доступных дам? Это напоминало Эдемский Сад, где сладкие яблоки свисают с каждой ветви, и у тебя есть власть вышвырнуть всех змиев, которые находятся Повсюду, и корчатся, и воркуют со страстью, граничащей с безумием.

Только настоящий фрик-романтик способен выдержать это невероятное искушение, и выпадали ночи, когда я едва не лишился этого почетного статуса.

– Да ты болван, парень, – говорил мне тогда Арти Митчелл. – Они все любят тебя и готовы трахаться, как зверушки. Никогда не видел, чтобы вот так вот отказывались от раззявленных, ко всему готовых дырок. Тошнит, право слово.

– Да ладно, – отвечал я ему, – ты просто осклизлый сутенер, ни фига не понимаешь. Херб Каэн вообще говорит, что у тебя сифилис.

– Что?! – вскричал он. – Да ты подонок, просто больной! А Херба Каэна я завалю в натуре, если он такое напишет. Херб Каэн вообще хер сосет!

Джин и Арти Митчелл были самой странной парочкой родных братьев, каких я только видел в жизни. Я любил их обоих, хотя нельзя не признать: от всего этого Секс-Бизнеса оба они сбрендили. Они наваривали миллионы на сексе, но так и не научились делать это аккуратно. Ни один из них не пытался добиться высокого общественного статуса, они только дрались, как волки, лишь бы сохранить в тайне свои деликатные делишки. Братья были крепко завязаны с разными сан-францисскими политиками и постоянно нуждались в верных советах компетентного специалиста.

В этом и состояла моя работа. Должность только называлась «Ночной Менеджер», в действительности же в мои обязанности входило оберегать Митчеллов от Тюрьмы, что давалось нелегко. Задворки городской политики представляли собой змеиное гнездо, где переплетались предательство, неимоверная коррупция и такие извращения, что у лучших умов взятого наугад поколения волосы бы дыбом встали. Все политические силы исходят из разного рода дыр: дул ружей, женских влагалищ либо опиумных трубок, похоже, людям просто так нравится. Ведь легендарная слава Сан-Франциско такова, что ему поклоняются во всем мире, исключая, может, Кабул, Новый Орлеан и Бангкок.

* * *

Той холодной февральской ночью, когда Свидетельница постучалась в мой дом, на ней был синий деловой костюм, который ее чуть полнил, а также туфли на высоком каблуке, делавшие ее излишне высокой – мои гости, не вымахавшие выше шести футов, не были особо счастливы видеть ее рядом с собой. Ее голова казалась даже большей, чем моя, а тело выглядело слишком мускулистым – как у тех женщин-культуристок, любительниц спида и летальных стероидов, которые слишком долго торчали в качалках дурных районов Голливуда. Одним словом, тип атлетки – «большой девочки». Она говорила со мной так доверительно, что я даже занервничал. Моя мама наверняка назвала бы ее «прилипчивой», но я вовсе не так вежлив. По мне, она выглядела натуральным слизняком. В ней чувствовалось что-то испорченное, что-то настолько грязное и лживое, что стоило бы вызвать полицейских, если бы я в самом деле воспринял ее всерьез.

Я не стал этого делать. Она ничего для меня тогда не значила. Кого мы только не принимали в этом доме: начиная от обычных головорезов и извращенцев до тупорылых воров с сердцами, полными ненависти, не говоря уже об американских сенаторах с шикарными шлюхами под ручку. Одни прилетали на личных вертолетах, другие приезжали на угнанных машинах, под завязку набитых наркотиками и оружием. Иногда мне казалось, что это слишком уж стремное сборище, но пришлось научиться мириться с ними, раз уж я профессиональный журналист и писатель, занимающийся скрытыми, потаенными сторонами жизни, которые могут быть «интересны» в китайском смысле этого слова, но вовсе не обязательно вызывают воодушевление.

В то же время не подумайте, что у меня тут притон, помесь зоопарка с отделением для буйных. Может, оно так и выглядит со стороны, но сам-то я считаю свою жизнь возвышенно-разумной, и большинство моих друзей согласны с этим. Разумный – очень опасное слово. Оно подразумевает некое четкое деление, конкретную грань между Разумным и Безумным, которая понятна нам всем и воспринимается как данность.

Но на самом-то деле все совсем не так, нет. Единственная разница между Разумным и Безумным состоит в том, что у Разумного достаточно власти, чтобы запереть Безумное. Вот где вся разница. КЛАЦ! В тюрьму, немедленно. Ты – сумасшедший ублюдок, тебя давно уже надо было посадить. Ты – опасный выродок и дегенерат, а я богат, и я желаю, чтобы тебя теперь оп! – и кастрировали.

Ой-ей, я так и сказал? Да, именно так и сказал, однако мы не станем развивать эту тему, иначе придется серьезно задуматься над тем, как это: быть запертым в тесную клетку? В этой стране в XXI веке у нас и так достаточно поводов для беспокойства. У нас сибирская язва, оспа, перспектива превратиться в желе прямо внутри наших частных домов, когда невидимым бойцам придет в голову снова взорвать свои неведомые бомбы; есть у нас перспектива отравиться нервно-паралитическим газом, который могут добавить в водопровод, в конце концов, даже соседские ротвейлеры могут разорвать нас на куски безо всяких предупреждений. Все эти фокусы происходили недавно, и они вполне могут повториться.

Мы живем в опасные времена. Наше оружие мощнее год от года, мы тратим миллиарды долларов на строительство новых тюрем, и тем не менее над нашими жизнями владычествует страх. Мы подобны пигмеям, заплутавшим в лабиринте. Войны нет, но у нас нервный срыв.

* * *

Да, так все и есть. Но довольно уже причитать. Мы, помимо прочего, чемпионы, так что вернемся снова к нашей истории. Мы говорили о Свидетельнице, большой и осклизлой женщине, которая вломилась в мою жизнь, подобно морскому гаду, источающему яд, и едва не порушила ее.

В ту ночь у меня на кухне сидело еще два человека, плюс девчонка, которая то заходила, то опять уходила. Таким образом, в доме находилось пять человек, включая Свидетельницу. Она была счастлива оказаться здесь, по ее словам во всяком случае, поскольку ей не терпелось задать мне один вопрос.

– Не сейчас, – сказал я. – Баскетбол же смотрим, – добавил я более резко, тоном скорее раздраженного начальника, нежели гостеприимного хозяина. Обычно я не разговариваю с гостями в таком тоне, но эта женщина была определенно не из тех, кто обращает внимание на просьбы, высказанные тихо и вежливо. Я был не груб, но тверд. Так я поступаю всегда, когда подступает опасность никому не нужного кипежа. Всякие такие штучки тут не проходят. У нас есть определенные Правила: цивилизованные, в некотором роде даже благородные; и некоторые люди, в силу своей эксцентричности, могут найти их строгими. Так что частенько возникают трения, а иногда и более жесткие моменты, когда даже приходится кое-кого припугнуть, а это порой совсем нелишне. Страх – здоровый инстинкт, а вовсе не признак слабости. Это природный защитный механизм, свойственный кошачьим, волкам, гиенам и большинству людей. Даже летучим мышам знаком страх, и я приветствую их за это. Так что если вам кажется, что мы живем в ужасном мире, попытайтесь представить себе, на что бы он стал похож, если бы дикие звери не испытывали страха.

Так эта женщина и вела себя, когда появилась в моем доме той примечательной февральской ночью. Гоголем расхаживала из комнаты в комнату, заставляя меня нервничать. Типичная беженка из секс-индустрии – теоретически будущая организаторша оргий VIP и незаконной трансплантации органов. Такой-то бизнес-план она и вознамерилась тут обсуждать, да только никто не собирался ее слушать.

– Заткнись, ты! – не выдержал тогда Симмс. – Не видишь, что ли, что мы смотрим долбаный баскетбол?

Она не обратила на него внимания и продолжала бормотать.

– Как тебе нравится заниматься сексом? – обратилась она ко мне. – Почему не расскажешь?

Я не Преступник по профессии, нет. Но за долгие годы жизни у меня развились и чисто криминальные инстинкты. Кто-то назовет это паранойей, но я прожил достаточно, чтобы уяснить – такой вещи, как паранойя, просто не существует. Только не в XXI веке, о нет. Паранойя – просто еще одно слово для обозначения невежества.