Царства смерти

– Представление, безусловно, впечатляющее, но сам балет-то имперский. Мой друг-консул, кажется, об этом забыл, и я лишь хотел напомнить.

Спрятанные под густыми усами уголки губ Дамона Аргириса хмуро опустились.

– Верно подмечено, лорд Марло, но я от своих слов не отказываюсь. В том, что касается зрелищ, лотрианцам нет равных.

– Мне бы хотелось потом увидеть спектакль, который вы давали для дожа, – сказал я Семнадцатому председателю.

Честно говоря, я весьма удивился, что правитель светлейшей республики приезжал в Содружество.

Танцовщицы на сцене переоделись из белого в красное и грациозно перекатывались по полу, отступая под натиском мужчин, которые, напротив, теперь облачились в белое. Танцор, исполнявший роль Бога-Императора, был в самом центре. Прежде я не видел адемаровской интерпретации «Земли в огне», но сомневался, что по задумке композитора танцоры-мужчины, одетые в имперские белые наряды, должны были нависать над девушками, словно завоеватели в захваченном гареме.

Это скрытое оскорбление, это умение лотрианцев доносить смысл без слов вызвали у меня улыбку.

– Полагаю, зрелище было грандиозное.

Когда опустился занавес, вместо оглушительных оваций раздались лишь неуклюжие хлопки наших рук. Зрители-лотрианцы не хлопали и вообще никак не реагировали. Мне стало неловко, ведь в Империи принято было провожать артистов аплодисментами, и я с поклоном поблагодарил председателей.

– Вот народ без хозяев и без богов, – произнес Девятый председатель, твердо глядя на меня. – Народ, каждый поступок которого приумножает его славу.

Я посмотрел на этого невысокого человека в серой мантии, сероглазого, с напомаженными черными волосами, и в очередной раз подивился, как лотрианцы похожи друг на друга.

Девятый председатель не сводил с меня глаз.

– Сильным – тяжелый труд, – произнес он, не дождавшись моего ответа. – Мудрым – учение. Справедливым – великие испытания. Умение каждого должно служить на всеобщее благо.

– Ваши танцоры прекрасно послужили, – ответил я, не спросив, как может определиться человек без имени, не знающий ни себя, ни цену себе.

– Каждый должен хранить верность конклаву, – сказал Девятый председатель. – Конклав должен хранить верность Книге. Таков порядок, такова справедливость.

– Кто-кто, а я не понаслышке знаю, что такое служба и верность, – поклонился я.

Глава 14. Дух машины

Мы ужинали за длинным черным столом посреди пустого зала. Между верхними этажами Народного дворца и мраморными террасами, которые я заметил еще с улицы, ходил лифт. Здания в этих суровых краях обычно строились громоздкими и топорными, но белые мраморные стены дворца красиво сияли в звездном свете, падавшем сквозь узорчатый купол.

Пол и стены в столовой тоже были облицованы мрамором. Здесь не имелось ни ковров, ни занавесок на узких горизонтальных окнах, чтобы хоть как-то скрасить утилитарный вид зала. Единственным предметом интерьера, помимо стола и прилагающихся к нему стульев, был пьедестал в углу, на котором с помощью магнитов медленно кружился огромный глобус Падмурака. Стены тоже не были никак украшены. Между лампами в унылых абажурах не висело ни картин, ни фотографий. На одной стене замаскировали под зеркало голографическую панель. Такие были во всех апартаментах председателей. Вероятно, из соображений безопасности и для обеспечения связи.

Еда была простой, но вкусной. Слова Третьего председателя подтвердились: в лотрианскую кухню вообще не входило мясо. Главным блюдом была похлебка из фасоли и моркови в томатном соусе. К ней подавался хлеб с жареным чесноком, без масла. Никаких яиц и прочих продуктов животного происхождения. Не было даже искусственно выращенных или синтезированных заменителей.

– Здесь нет официантов? – спросил я по-лотриански.

Слова «официант» в языке не было, поэтому я употребил термин manyoka, «помощники».

Семнадцатый председатель опустил на стол последнее блюдо и сказал:

– Праздные руки вредят народу. – Пригладив волосы, он сел напротив нас. – Руки не должны быть без дела. Каждый служит общему благу.

Он указал на дверь, через которую вошел, в сторону кухни. Я не сомневался, что при всем его напускном пиетете Семнадцатый председатель и палец о палец не ударил, чтобы приготовить этот ужин.

Я перевел его слова Валке, чей лотрианский был далек от совершенства.

– Выглядит аппетитно, – улыбнулась она председателю.

На представление и последующий ужин Валка нарядилась в свое лучшее платье, черно-белое, одновременно деловое и модное. Ее красно-черные волосы были заколоты в пучок. Почти черная помада притягивала к улыбке дополнительное внимание.

– Вам есть чем гордиться, – сказала она.

Радушный хозяин ответил на улыбку улыбкой и налил нам воды из невзрачного, но добротного металлического кувшина; сначала мне, потом Валке, потом себе.

– Народ – вот наша истинная гордость, – изрек он и умолк, разглядывая нашу трапезу.