Годунова.Еще бы не богатая. Лучшей вышивальщицы жемчугом во всей Москве не сыскать было.
Морозов.А у тебя как сердце почуяло! Ушла — и воротилась.
Годунова
Морозов.Целый месяц бродит ночами? — А сестры куда смотрят? Они же с Татьяной в одной спальне спят.
Годунова.Куда смотрят, спрашиваешь? Да там все, кроме нас с тобой, знают, что да почему с ней творится. — Ее Сергий Прозоровский приворожил, и она до того по нему сохнет, что даже скрываться не в силах.
Морозов
Васильевич! Я так на него полагался! — Господи, Господи! Уж лучше открытые враги! — Сначала Пушкин подлость делает.
Годунова.Пушкин перед тобою ничем не виноват! — Алеша своими глазами выбирал. Он любую другую мог выбрать, они там все были одна другой краше. — Тут дело куда похуже. И эта стерва Ирина все покрывает.
Морозов.Ох, как снег на голову! — А может, Симеон Васильич ничего и не знает? Всякое бывает! — Парень он молодой! И ведь так всегда тихо сидел!
Годунова.Да, сидел тихо. Хотя я, по правде сказать, еще когда они детьми были, примечала — где она, там сразу он. — А что до Симеон Васильича, то я тебе вот что скажу — одного он не может не
знать. Своего старшего, Ивана, он женил неполных восемнадцати лет. А этому вон уже сколько! И он его не женит, и по слухам, женить не собирается.
Морозов.Господи, покой когда-нибудь будет?
Кузьма.Откуда, Борис Иваныч? Ты всех удалил.
Годунова
Годунова выходит.
Морозов.Да, покоя никогда не будет и верить никому нельзя.
Кузьма.Борис Иванович, но тебе же и раньше
известно было, что князь Прозоровский со своим разлюбезным Трофимом многое от тебя скрывает.
Морозов
Кузьма.Они не юродивые, Борис Иванович, а
еретики. Юродивых, когда они сильно завираются, плетьми бьют. А еретиков, когда они сильно упираются, огнем жгут. — Вот и попался Трофимушка!
Морозов
Возвращается Годунова с Чистым.
Морозов.Назар, ты когда к Пушкину на Крыльцо выходил, видел царевну Анну Михайловну?
Чистой.Видел. И по правде сказать, испугался. (Все
Морозов.По всему женскому терему шепчут, что она сохнет, что приворожили ее.
Чистой.Кто?
Годунова
Чистой.Что-о? Борис Иванович, они же все на моих глазах выросли! Никогда у него тяги к ворожбе не было.
Годунова
Морозов.Ты сам сказал, что ее испугался. — Ты Трофима Игнатьева, управляющего Прозоровских, знаешь?
Чистой.Кто же его не знает!
Морозов
Чистой.Так. Уже и Трофим ворожит. А жемчугом он, часом, не вышивает?
Морозов.Ты мне не веришь. Хорошо. Сходи-ка, приведи сюда протопопа.
Чистой.Борис Иваныч, если я его сюда приведу, то возле больного государя останутся только немец и Федора. Так не годится.
Годунова.Пойдем вместе, я его сменю.
Чистой и Годунова направляются в царские покои.
Годунова.А почему Федя Ртищев там не сидит?
Чистой.Вышел ноги размять. Он тоже не из железа. Сейчас вернется.
В кабинете царя.
Морозов барабанит пальцами по столу. Кузьма пребывает в полной безмятежности. Входят Чистой и Стефан.
Морозов.Отче Стефан, расскажи Назар Петровичу, как к тебе еще осенью приходил беглый вор из усадьбы Прозоровских и что рассказывал. — Мне он не верит.
Стефан.Но ты же и сам не поверил, Борис Иванович.
Морозов.Да, я и сам не поверил.