Царский каприз

На прошение, поданное княгиней Несвицкой, было дано немедленное разрешение, что же касается Бетанкура, то ему прямо было заявлено военным министром, что о нем даже доклад состояться не может, потому что не далее как за несколько дней перед тем государь высказал положительное желание, чтобы лица, состоящие на военной службе, как можно реже и исключительно только в случаях серьезной болезни выезжали из пределов России. Император находил такие отлучки несовместимыми с обязанностями службы, и спорить с ним и доказывать ему противное, конечно, никто не осмелился бы — слишком хорошо были знакомы всем неподатливый нрав государя и его нелюбовь ко всякого рода возражениям и указаниям.

Само собою разумеется, что и княгиня Софья Карловна при этих условиях отказалась от всякой мысли о заграничной поездке. Впрочем, ей было нетрудно сделать это. Помимо невозможности даже подумать о разлуке с горячо любимым «мужем», как она всегда называла Бетанкура, она в это время почувствовала себя матерью, и это сознание наполнило ее новым, незнакомым ей восторгом.

Софья Карловна всегда горячо желала иметь детей и даже не раз громко сознавалась, что если бы ее брак с Несвицким не был бездетен, то и с ним она примирилась бы, и никогда не оставила бы отца своего ребенка.

Теперь она ожидала ребенка от горячо, беззаветно любимого ею человека!.. Да это был рай на земле!..

Она долго не решалась сообщить об этом своему дорогому «мужу». Она боялась, что ошибается и рискует таким образом нанести горькое разочарование и ему, и себе. Но, когда после совещания с опытным медиком уже не осталось сомнения в счастливой действительности ее положения, ее охватила такая глубокая, такая полная и невыразимая радость, что она, оставшись одна с Бетанкуром и пряча свое красивое личико у него на груди, едва могла среди охватившего ее волнения поведать ему свою большую, могучую радость.

Он принял это известие без восторга. Напротив, оно как будто даже испугало его в первую минуту; но затем он крепко обнял Софью Карловну, просил беречься и на ее замечание, что он как будто не рад своей роли отца, шутя ответил, что это происходит оттого, что эта роль не из его репертуара и что он в ней является дебютантом.

Княгиня весело рассмеялась ему в ответ и охотно простила ему то, что на минуту покоробило ее. Да и чего бы не простила она ему при той безумной любви, которую она питала к нему, при новом залоге тесной, неразрывной связи, каким скрепила их судьба?..

Выезды для княгини с этой минуты совершенно прекратились. Она вся ушла в новое охватившее ее чувство, в новую отрадно открывшуюся перед ней страницу жизни.

XV ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА

Прошло два года.

На политическом горизонте России собирались грозные тучи. Мятежная Польша в тиши своих фольварков кипела и волновалась, как вулкан, готовый к огненному извержению. Вести оттуда шли все мрачнее и тревожнее, и по мере того, как накипали злоба и месть в сердцах непокорных поляков, накипал и гнев императора Николая Павловича против мятежного народа.

Он ни на минуту не заблуждался относительно характерных представителей гордого и непокорного народа. Он глубоко сознавал, что можно убить, разорить и казнить на плахе всех поляков, но что ни духа польского, ни горячего патриотизма Польши, ни ее преданности старым заветам и старым геральдическим гербам не победит никакая в мире сила, не подавит никакая в мире власть… Оставаясь один, император глубоко задумывался; тревожные заботы и смутные опасения навевали на него тяжелую бессонницу. Но он ни перед кем не обнаруживал своей тревоги и даже с горячо любимым братом Михаилом Павловичем не говорил вполне откровенно.

Между державными братьями-друзьями как будто рознь какая-то чувствовалась, и, чем горячее в душе по-прежнему любил брата великий князь Михаил Павлович, тем явственнее вставали перед ним его ошибки и заблуждения и тем меньше он прощал ему тот все возраставший фавор, которым начинали не в меру гордиться ненавистные великому князю фавориты.

Среди этого тревожного положения для императора Николая Павловича явился небольшой светлый луч в виде рождения у молодой фаворитки В. А. Нелидовой сына, названного Николаем. Конечно, это очень выгодно отразилось на положении В. А. Нелидовой, которое утвердилось настолько, что с ней стали уже считаться вполне серьезные люди.

Это положение серьезно подтверждалось еще тем, что сама императрица, как было известно, очень интересовалась и молодой матерью, и маленьким новорожденным.

В это время подрастал и маленький сын княгини Несвицкой, счастье которой было так полно и так безмятежно, что она, по собственному ее сознанию, порою начинала бояться за себя.