Царская сабля

– Вот тут ты зело ошибаешься, сын мой Басарга, – покачал головой епископ. – Именно потому, что постриг принимают мужи зрелые, свое пожившие, Церкви молодых послушников и не хватает. Примешь обет сейчас, лет через десять уже игуменом станешь, а к четвертому десятку – и епископом. Юных монахов Церковь всегда охотнее продвигает, ибо опыт и знание они в могилу с собой не унесут, в звании иерарха силы полные сохранят, здоровье и ясность разума. Такие служители, как ты, нужны православию. Зрелый муж, постриг приняв, токмо грехи старые отмаливать способен. Кто его продвигать станет? Зачем его учить премудростям богослужения, коли он вот-вот в могилу сойдет? Иное дело послушник юный. Он и науку теологии лучше усвоит, он в долгой жизни знанием своим успеет пользу вере и Церкви принести. Послушник твоих лет к зрелым годам архиепископом, а то и митрополитом стать может. И низкое происхождение в том помехой не окажется.

– Не знаю, – даже заколебался от неожиданного и столь соблазнительного предложения Басарга. – Меня боярином отец воспитывал. Саблей рубиться, из лука стрелять.

– О том и речь, – кивнул епископ. – Ныне ты достаточно молод, чтобы философии и математике научиться, дела хозяйственные освоить, порядки церковные принять. Лет через двадцать зубрить сие выйдет поздно. Ты отрок толковый, я вижу, решительный, живота за веру не жалеешь. Таковые нам и нужны… Подумай хорошенько. В Церкви бояр и князей нет. Средь равных званием выбиться легче.

– Не знаю, – опять пожал плечами Басарга. – Я в церкви токмо ради исповеди и причастия и бываю… – Он оглянулся на корму и, пользуясь случаем и расположением епископа, спросил: – А что за ценность такую мы везем, что сам государь о ней столь заботится и корабль особый пожаловал?

– Тайну сию по древнему обычаю дозволяется открывать лишь тем, кто даст обет вечного молчания, – ответил епископ. – Ты действительно желаешь узнать, что хранится в сей раке?

– Молчальники? – От изумления у Басарги округлились глаза. – Весь корабль – молчальники? Все до единого?!

– Да, дитя мое, – согласно кивнул монах. – Когда-то давно я тоже давал этот обет. Но во время служб кто-то должен читать молитвы, и потому глава нашего братства освобождается от сей клятвы. Но я пришел к служению не столь рано, как это можешь сделать ты. Два года – послушник, пять лет – начетник, десять лет – игумен, пятнадцать – епископ. Потом лет десять – архиепископ и… митрополит. Я всего этого уже не успеваю. Но ты способен пройти сей путь от начала и до конца. Но только если решишься ступить на него прямо сейчас.

– Я? Но почему я? Отчего вы решили выбрать именно меня?! – развел в недоумении руками юный воин.

– Ты узнаешь эту тайну, если дашь обет молчания, чадо мое, – положил ладонь ему на плечо епископ Даниил. – Не стану торопить с ответом. Вижу, тебе надобно собраться с мыслями. Подумай хорошенько, боярский сын Басарга Леонтьев. Второй раз врата в будущее столь удачно перед тобой уже не распахнутся.

Великий лабиринт

Виктория Яковлевна, сдвинув очки на кончик носа и негромко что-то напевая, дочитала служебную записку до конца, ткнула указательным пальцем в дужку и посмотрела на Женю сквозь слабо затемненные стекла.

Свои очки женщина надевала редко, приберегая их для совещаний и нечастых выездов на особо ответственные объекты. Выглядела в них начальница куда более умудренной знаниями, но при этом и значительно старше.

– И ты хочешь сказать, что без этой внеплановой проверки нам никогда не удастся получить достоверные сведения о ходе и качестве реконструкции седьмого причала Архангельского порта? – прищурилась на молодого человека начальница.

– Вы же сами понимаете, Виктория Яковлевна, – как можно убедительнее произнес Евгений. – После бетонирования несущих конструкций нам уже никог…

– Такая великая ценность в государственном масштабе этот самый седьмой причал в устье реки Двины, что для контроля за его строительством нужна внезапная командировка ответственного работника центрального аппарата?

– Вы же сами говорили, Виктория Яковлевна, что важен не объем освоенных государственных средств, а сам факт контроля, который должен постоянно тяготеть над исполнителями…

– Да помню, помню, – опять перебила его начальница. – Однако, Женя, я не дура и вижу, что ты просто собираешься решить за государственный счет какие-то свои личные вопросы.

– Разве дополнительная проверка, проведенная Счетной палатой, повредит государственным интересам?