Царская дыба

Командуя полутысячным отрядом кулевринщиков и двумя сотнями копейщиков, де Салки окажется на пути пятнадцатитысячного корпуса маршала Тюрена — и на протяжении двух недель станет изматывать испанцев непрерывными защитами легких фашинных укреплений и отходами на новые укрепления до начала решительной рукопашной схватки. И когда принц приведет на помощь кулевринщикам десятитысячный корпус конницы, усталый испанский маршал предпочтет уйти из Нидерландов без боя.

Часть вторая

Глава 1. Лосицкая вязь

Едва последняя из епископских лошадей, взмахнув хвостом, скрылась за изгибом дороги, как по замку прокатилась волна радостных воплей:

— Есть! Мы сделали их! Турнули гадов!

— Ну, что я говорил! — фогтий с силой хлопнул Росина по плечу. — Один хороший штыковой удар способен разом вправить мозги любому европейцу. Клепатник! Вина! Сегодня мы гуляем…

Замковые слуги принялись отгребать к стенам сено и укладывать дощатые столешницы обратно на козлы. Несколько молодых девушек — видимо, те самые наложницы, о которых рассказывал Кузнецов — внесли кувшины. Как всегда на Руси — главное, чтобы было что выпить. А уж с закуской как-нибудь обойдемся.

— Ну, мужики, — Витя сам набулькал себе, Росину, Зализе и еще нескольким ближайшим соседям полные кубки. — За победу!

— За победу! — Костя выпил, с грохотом поставил опустевший кубок на столешницу. — Будут знать, как русских девок воровать!

— Одно мне странно, — крякнул, чуть картавя, от окна Игорь Беря. — Как так получается, что мы здесь всех лупим в хвост и гриву, а на юге как раз сейчас татары русские деревни грабят, девок в полон продают, на витязей наших палки кладут?

— Ну, не знаю, кто и что у вас кладет, — скрипнул зубами Зализа. — А вот я вот этой самой рукой пятерых татар к их богам уже отправил. Шустрые они, как тараканы, и вертлявые. Поймать их трудно. Сцапают добычу, как отвернешься, и тикать. Но коли порубежный разъезд татар заловит — ни один не уйдет, то я вам голову на отсечение даю!

— Тараканы, это беда, — покачал головой Кузнецов, заглянул в пустой кувшин, удивленно приподнял брови, сграбастал соседний, удовлетворенно кивнул и принялся разливать вино: — Ну, мужики, за Россию, за Русь Великую!

Теплое терпкое вино скатилось в желудок, и Росин ощутил, как бархатисто-ласковый хмель наползает на сознание. Еще бы! С утра не жрамши, да еще мечом помахав, да не меньше полулитра залпом вылакав… Не мудрено.

— А закуска будет? — с интересом пробормотал он.

— Закуска? — фогтий завертел головой: — Клепатник! Ты где?

— Здесь я, господин, — слуга поднес полный кувшин вина и поставил его перед Кузнецовым. — Горячее еще не поспело, а холодное вчера все употребили. Гостей встречать не готовились, наготовили мало…

— Ладно, подождем, — махнул рукой Витя и наполнил свой кубок: — На, выпей.

— А я знал, знал, — горячо доказывал усевшийся в середине стола, между двумя кувшинами, Архин, широко размахивая руками. — Так завсегда получается, когда цивилизации разного уровня дерутся. Соотношение примерно один к десяти в пользу более развитых получается. Казаки в Сибири туземные племена громили, имея сил раз в десять меньше, китайцев громили имея сил меньше раз в сто. Янки во Вьетнаме в семь раз меньше местных потеряли, наши в Афгане тоже примерно так же по потерям соотносились, с чехами точно так же получается, с татарами и монголами та же петрушка…

— Это да, — опричник услышал мишину речь и не смог промолчать, — под Тулу нас государь повел, татар было, как песка текучего… Раз в пять более, а то и еще того… Эх, хороша была сеча!

Зализа неожиданно выхватил саблю и положил ее на стол:

— Трех татар на этот клинок под Тулой взял. Под Казанью еще двоих.

Сталь холодно блеснула под падающим из окна вечерним светом, темные тонкие завитки выдали в нем настоящий московский булат.

— Коли татар считать… — боярин Батов обнажил свой клинок и положил его рядом с зализовским. — Еще троих добавьте.

— А что так мало? — пьяно хмыкнул Архин.

— А мы все больше на Литву ходим, — пожал плечами боярин.

— Пока одного.

— И ты, Варлам? — послышался изумленный Юлин выдох.

— Один раз под Казанью был, одного на пику взял, — чуть не повинился сын боярина Батова, протискиваясь к столу и выкладывая свой клинок.

— Вот бли-ин… — восхищенно сглотнул фогтий, простирая руку над лежащими перед ним клинками, но так и не решаясь к ним прикоснуться. — Клепатник! Вина всем налей! Мужики, слушай меня. Давайте выпьем за счастье наше… За то, что родились на земле русской. За то, что кровь великих предков в жилах наших течет. За то, что всегда мы такими, как есть остаемся. И здесь сейчас, и в нашем сорок первом году, и в девяностых, и Бог даст в трехтысячном году чтобы дети наши такими же остались. Ну, давайте!

Воины чокнулись кубками и осушили их до дна.

— Егор! — тряхнул головой Кузнецов. — Горячее сырым не бывает. Тащи все как есть, а то уже в голову ударило…

— Ты мне скажи, — опустился на скамью Росин. — Почему ты, коли патриот такой, в Ливонию подался, в Орден? Почему с нами не остался?