Царица царей

Когда она вцепилась мужчине в плечо, его товарищи закричали от неожиданности. Клеопатра повалила легионера на землю, не использовав и сотой доли своей истинной силы.

— Для меня нет ничего недозволенного, — произнесла она и запрыгнула на изгородь, побуждая их броситься в погоню.

— За ней! — гаркнул центурион, руководивший установкой обелиска. Его люди выхватили мечи и ринулись в ворота.

Женщина без колебания соскочила с изгороди и помчалась по улице. Нужно действовать без промедления, чтобы не дать ей скрыться.

Теперь она оказалась на вершине здания. Римлянин не мог оторвать взгляда от ее когтей. Длинные, серебрящиеся в свете фонарей, они венчали изящные пальцы. Лицо незнакомки тонуло во мраке, но он разглядел ее клыки и короткие черные волосы. Он не мог понять, кем же она является в действительности.

Она снова залилась жутким смехом и растворилась во мраке. Центурион выругался и велел солдатам рассредоточиться.

Клеопатра выжидала, наблюдая с крыши, как они расползаются по переулкам. Она могла созерцать каждое движение легионеров, они же видели ее лишь тогда, когда она сама того хотела. Клеопатра вновь упивалась возможностями нового неуязвимого тела. Терзания, которые она пережила на корабле, остались в прошлом. Она беззаботно перепрыгивала с одной кровли на другую, насмехаясь над преследователями.

Им не поймать ее. Они вообще бессильны. Теперь Рим принадлежит ей, и она здесь — богиня. Она проворней любого легионера, сильнее любого воина. Она отыщет императора и убьет его, охрана не помешает Клеопатре. Пусть машут мечами и вопят. Ночь — ее стихия. Она убьет Августа у них на глазах и покажет римлянам, как они слабы.

Клеопатра принялась с грохотом перескакивать по крышам. Солдатам оставалось лишь высаживать двери и взбегать по лестницам, но угнаться за беглянкой они не могли.

— Вон она! — завопил легионер, бросаясь на стройную босоногую женщину. На мгновение перед солдатами предстала львица. Затем вихрем развернулась и умчалась прочь — прямиком к императорскому жилищу.

Анклав Августа охранялся, но стражников было недостаточно. А солдаты уже не понимали, кого они преследуют.

С отчаянно бьющимся сердцем, взмокший от страха, центурион вывел подчиненных из-под защиты дверного портала. Увы, он успел заметить лишь край одеяния незнакомки, скрывшейся за углом.

— Взять ее! — закричал начальник, и солдаты, вскинув щиты, бросились по переулку вдогонку. Когда они завернули за угол, то обнаружили новую группу легионеров, которые с разинутыми ртами смотрели вверх.

— Где она? — осведомился центурион.

— Исчезла, — прозвучал ответ.

— Нужно доложить Марку Агриппе, — буркнул он.

— И о чем же? О том, что мы упустили кого-то в темноте? Мы даже не знаем, зверь ли это или женщина.

Клеопатра наблюдала за перепалкой с колонны храма Весты. В Риме сосредоточено немало жизней, и каждую из них она чувствовала. Погоня вымотала ее.

Она потихоньку спустилась вниз и зашагала наперерез через Форум. Конечно, в темноте там было не на что любоваться, однако прогулка успокоила ее. Раньше она посещала эту площадь вместе с Юлием Цезарем, держа на руках первенца. Клеопатра бесцельно шла вперед, слушая пение ночных птиц и голоса легионеров, рыщущих по городу. Она погрузилась в прежнюю жизнь и, только споткнувшись, смогла вернуться в реальность.

И она обомлела. Перед ней было ее собственное, бледное лицо.

Сперва Клеопатра едва не завизжала. Наверное, ей привиделся очередной кошмар! Но ощутив под пальцами мрамор, немного успокоилась. Статуя повторяла все ее черты. Неизвестный скульптор изобразил царицу мертвой и сломленной, почти обнаженной, со змеей на груди. Голова запрокинута, веки сомкнуты, точно в экстазе.

«Вот он, Египет покоренный», — гласила надпись. Изваяние было увешано лавровыми гирляндами и покрыто рисунками. Постаментом служила груда мусора.

Клеопатра отшатнулась. У нее перехватило дыхание. Каменная статуя стала триумфом императора. Они пронесли ее по улицам, демонстрируя зевакам наготу царицы.

Она налегла на скульптуру и принялась расшатывать ее, пока та не очутилась на земле. Откололся крошечный кончик змеиного хвоста, остальное уцелело. Голос отказался подчиняться Клеопатре. Вой превратился в рык.

В считаные секунды она спустилась с Палатинского холма и очутилась перед входом в императорскую резиденцию. Кожа заледенела. Она испытывала клокочущую ярость. Клеопатра положила ладони на стену здания и сразу ощутила микроскопические трещинки. Дворец не был неприступным.

Она могла бы пробраться внутрь, приняв облик змеи, и бесшумно пробраться в спальню Октавиана. В его постель. И удушить врага.

«Я голодна», — прошелестел внутри голос Сохмет. Клеопатра вздрогнула.

Во дворце находились и ее собственные дети. Она улавливала их сновидения. Александр Гелиос играл в войну. Малыш Птолемей мечтал о матери. О прежней Клеопатре, обнимающей своего ребенка. Но его мама, та, которую он помнил, уже умерла.