Глава 19. Лазурный источник
Царство Теней — мир мрачный, полный страхов и кошмаров, овеянный холодом смерти. Но и в нём есть место свету, есть место любви и чудесам, каких не сыщешь на Земле и Олимпе. Таким чудом был лечебный источник у устьев Ахерона и Леты, впадающих в океан. Там, на границе двух миров, прятался он под мрачными сводами грота — тусклые лучи проникающего сюда света отражались в воде и делали всё вокруг волшебным, живым и сверкающим. Здесь боги царства Теней залечивали раны, с которыми не справлялась их божественная сила, и сюда же Аид принёс Лину.
Он вошёл в воду вместе с ней, не снимая одежды, и зелёная жидкость обступила их, закрыла раны и принесла успокоение. Аид сел на каменные ступени, уходящие ко дну, так, чтобы тело Лины в его руках полностью оказалось в воде за исключением головы — тихие всплески, дрожащие блики на её волосах и ресницах — мир, который он утратил много веков назад, вернулся к нему вместе с ней. Он позволил себе коснуться её лица под предлогом убрать волосы, провёл пальцами по щеке... Когда она возникла перед ним в темнице Олимпа, напуганная и беспомощная, Аид подумал, что это видение, сон, или иллюзия, созданная кем-то, но один её взгляд развеял все сомнения. Конечно, Аид сразу пришёл за ней и забрал в царство Теней, желая в первую очередь защитить. Сначала отсутствие воспоминаний не показалось ему проблемой, но позже, уже во дворце, Аид понял, что новая Персефона сама как одна большая проблема. Её божественная сущность отчего-то решила учиться жить заново — Персефона вспоминала прошлое, но не могла вспомнить себя, не знала, как использовать силу, как контролировать её, как держать в узде эмоции, не поддаваясь воздействию своего внутреннего «я». Аид мог бы её научить, и с радостью бы сделал это, только её отстранённый, иногда холодный, иногда напуганный взгляд заставляли его стоять в стороне. Как часто в эти дни он вспоминал свои прогулки на Землю, где наблюдал за юной Корой. Эта Персефона была похожа на Кору: наивную, неопытную, не знающую о нём ничего. Аид почти свыкся с мыслью, что прошлого не вернуть, как она свалилась на него в архиве со своим желанием стать ближе. Он разозлился. Разозлился, потому что знал — ещё чуть-чуть, и ему не удастся ей отказать. Немного позже ему и не удалось. Аид мог устоять перед любой её просьбой, но только не перед ней самой, когда она так его целовала, так прижималась к нему. И что ему было сказать на утро, когда она стояла перед зеркалом такая прежняя, что сердце болело от нежности и любви к ней? Конечно, предложить остаться, разделить с ним трон и жизнь, как было раньше...
Совсем рядом камешек отскочил в стену и со стуком укатился в сторону. Кто-то подходил к гроту, не скрывая своего присутствия — Аид настороженно замер, прислушался, а затем едва заметно улыбнулся.
— Танатос, друг мой, — он почувствовал его у входа, — полагаешь, сейчас удачное время для аудиенции?
— Прости, мой царь, но у меня есть дело, на которое я едва ли смогу решиться снова.
— Говори.
Танатос вздохнул, собираясь начать, но вместо этого сцепил руки перед собой и нервно рассмеялся, заставляя Аида обернуться. Танатос выглядел очень молодо: угловатые черты его лица наполовину скрывал воротник-стойка классического английского плаща, он часто молчал и отличался от брата Гипноса только излишней скромностью и предпочтением в цвете одежды. Именно Гипнос стал причиной дружбы с Аидом — брат приглашал Танатоса на встречи с царём и не отпускал, пока дюжина кубков не опустеет. Но то было давно. Аида, который вернулся к ним, Танатос не знал, однако чувствовал его неоспоримую власть, как и каждый обитатель царства Теней — уважение к царю соседствовали в нём со страхом, а память о прежней дружбе с преданностью и покорностью.
— Если ты готов тянуть целую вечность, я приму тебя позже, — сказал Аид. — Ты, откровенно говоря, не вовремя.
— Я должен сказать сейчас, мой царь, и, наверное, должен был раньше... Я не знал, к кому обратиться, не идти же в Элизиум, в самом деле, к её настоящим родителям... — Танатос переступил с ноги на ногу, словно был неопытным юнцом, а не древним богом. Аид окинул его оценивающим взглядом за мгновение до того, как тот сказал: — Я хочу просить руки Макарии, если это уместно.
Аид внутренне вздрогнул и с трудом отвёл взгляд, переключая внимание на платье Лины, принимающее под водой причудливые формы. Он не знал, что отвечать, что думать и как вести себя в подобных ситуациях: отказать сейчас было бы оскорблением, перенести разговор — пренебрежением. Танатос пришёл не случайно. Это было лучшее время для получения согласия. Аид молчал очень долго, ему нужно было принять решение, как отцу и царю — он вспомнил, как сам просил руки Персефоны у Зевса, как забрал её в тот день на глазах у Гелиоса, как объяснялся с Гекатой...
— Гекате вот было не интересно моё мнение, — усмехнулся Аид, — они с Гермесом даже не посчитали нужным поставить меня в известность.
Танатос улыбнулся своим мыслям.
— И всё-таки?