Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

— Меня невозможно предать, Персефона. Царство Теней накладывает на богов, решивших поселиться в нём, нерушимые обязательства, не позволяющие разглашать тайны. Но только если эта тайна названа тайной, и если я озвучил свой запрет.

— Морфей знал об этом и обошёл твоё правило.

— Я слишком поздно это понял. Он обошёл его не один и не два раза, заключая выгодные сделки с другими богами... Да и без Морфея всё выглядело достаточно неопределённо. Ты была не только богиней двух миров, но и чем-то большим... всегда чем-то большим, и я понимал, что однажды придёт момент, когда я не смогу защитить вас. И ты понимала это тоже. — Аид бросил на Лину мимолётный взгляд. — Это была твоя идея, переместить сосуд. Мы случайно узнали, что Артемида нашла способ передать божественную способность другому богу, и решила использовать это на сосуде. Идея была безумная... ты считала, что жизнь Макарии важнее твоей. Но не я. Мне были важны вы обе. Клянусь, я пытался тебе помешать, вы могли пострадать так сильно, что не помог бы и Кристалл Душ, но ты сделала всё сама. Ты не оставила мне выбора, мне пришлось спасать вас и завершить перемещение сосуда... А потом, — его голос задрожал, — ты потребовала спрятать ребёнка и забрать твои воспоминания, чтобы никто и никогда не смог узнать о ней, чтобы она не была связана ни с царством Теней, ни с нами. — Он замолчал и долго стоял так, собираясь с мыслями. Лина терпеливо ждала. — Я исполнил твоё желание, извлёк и запечатал воспоминания о дочери, а сам отправился к сыну Зевса. Гераклу суждено было стать отцом исключительно мальчиков, а я подарил ему возможность воспитать дочь. На удивление, Макария не стала изгоем, её любили и братья, и родители... Её детство было счастливым и, может быть, лучше того, которое могли дать ей мы.

Лина молча плакала, не в силах выразить всё, что чувствовала. Она боялась говорить, чтобы не нарушить момент, чтобы не перебивать его.

— Когда Макария выросла, — продолжил Аид, — мне снова пришлось действовать. Бессмертная дочь полубога и смертной могла вызвать подозрения у Олимпа, и я стал искать возможность инсценировать её смерть... И я просто... — он махнул рукой, не находя слов. — Я не мог оставить всё, как есть... наша дочь... Тебе было так больно, что ты решила забыть, но я забывать не хотел. Думаешь, Макария случайно принесла себя тебе в жертву, спасая сыновей Геракла?* Думаешь, случайно, заняла место среди богов царства Теней? Она могла обратиться за помощью к кому угодно, найти более значимую богиню, хотя бы Геру или Афину, но она принесла жертву именно тебе... — На этот раз молчание опустилось на них тяжёлым бременем, и Лина, собравшись с силами, положила ладонь ему на плечо.

— Столько боли... и всё потому, что у тебя была я... потому что ты так сильно любил меня, что забывал о себе. Мои страдания и в половину не могут покрыть твои...

Он обернулся и покачал головой.

— Нет. Не любил, Персефона, всё ещё люблю. Мою боль, всё, что я пережил, покрыло твоё возвращение, твоя жизнь... Это самое главное. Только это. Только ты.

Она прерывисто вздохнула и прижалась к нему всем телом, обняла снова, сильнее, чем в первый раз.

— Боюсь, эта встреча тоже будет короткой. Лана обманула Макса и дала мне под видом напитка Перемен преобразованную сущность Кроноса с божественной печатью.

— Я знаю. Мы что-нибудь придумаем, я больше не отпущу тебя... мы больше не расстанемся, и пусть Гея мне станет свидетелем.

Они стояли обнявшись в окружении зелёного сияния, с щемящей нежностью в сердце, излучая свет любви — чувства, способного победить саму смерть.

— Лана... — хрипло спросила Лина, после долгого молчания, — что ты с ней сделал?

— Ничего, — Аид тепло улыбнулся и вытер слёзы с её щёк, — я её спас. Ты знала, что она была связана договором рабства с каким-то богом?

Лина кивнула.

— Да, Деймос сказал. Она рабыня Ареса, и насколько я знаю...

— Макария всё решила, мы... — он помялся, — ты скоро увидишь её и всё поймёшь. Их обоих увидишь, разумеется, если захочешь.

— Хочу, — честно призналась Лина, — но сначала, прежде чем мы вообще начнём что-то делать, я бы хотела спросить тебя...

— Да? — насторожился Аид.

В её глазах сверкнули лукавые огоньки отблесками ещё не ушедших слёз, она приподнялась на носочки и шепнула ему на ухо.

— Мой царь, ты разделишь со мной гранат? — невесомо коснулась губами щеки и стала отходить.

Он, едва вспомнив, как дышать, удержал её рядом и склонился к губам, произнося ответ за миг до поцелуя.

— Ты не оставляешь мне выбора, моя царица.

__________________________________________

*Согласно мифу единственная дочь Геракла и Деяниры — Макария — принесла себя в жертву Персефоне перед сражением Гераклидов с Эврисфеем.

Глава 20. В горе и радости