Царица Прасковья

Что же касается до русского государя, то, в силу свадебного договора, он обязывался снабдить племянницу экипажами, гардеробом и пр., да, кроме того, дать в приданое двести тысяч рублей буде не удастся силою оружия отнять у шведов город Висмар с Барнеминдом, отошедшими от Мекленбурга по Вестфальскому миру.

Висмар, лежащий в семи милях от Балтийского моря, некогда принадлежал к славному Ганзейскому союзу и вообще был весьма выгодным постом для морской торговли. Вот почему, имея в виду усиление и упрочение своих торговых сношений с Европою, Петр непременно хотел иметь в сильной крепости Висмар надежное складочное место для русских товаров, на что и мог рассчитывать при закреплении Висмара с его пригородами за первоначальными владельцами, настоящий представитель которых делался его зятем.

Но нельзя сказать, чтоб новый свойственник царской фамилии был человек симпатичный, достойный родства с могущественным домом. Нет, Карл-Леопольд — был тип грубого, необразованного, своевольного и в высшей степени взбалмошного владельца лоскутка Германии.

Начиная с того, что он вступал в брак с русской царевной в то время, когда еще жива была его первая супруга, немка, София-Гедвига, рожденная принцесса Нассау-Фрисландская, с которой он еще не успел развестись, — но он с ней решительно не уживался, точно так же, как не мог ужиться с подданными, в которых видел постоянных заговорщиков на свое имущество, свободу, даже на жизнь. Вследствие этого он их преследовал самым деспотическим образом: хватал недовольных и бросал в тюрьмы, чинил сам суд и расправу и, попирая всякий закон, посылал на эшафот… При сварливости, деспотизме и жестокости, герцог известен был еще скупостью. Любимой его поговоркой было: «Старые долги не надо платить, а новым нужно дать время состариться».

Знал ли Петр о деяниях и свойствах будущего зятя? Нет сомнения, что знал как нельзя лучше; но едва ли смотрел на это строго, а главное — эти неудобства были ничтожны в его глазах пред несомненными выгодами брачного союза. Свадебный договор был подписан обоими представителями своих государей: вице-канцлером Шафировым и советником Габихсталем. Последний в особом сепаратном артикуле обязывался до совершения брака предъявить точное доказательство о разводе герцога с первой женой.

По совершении обручения и сговора — посол герцога Габихсталь имел отпускные аудиенции у всех членов царской фамилии; причем царица Прасковья как хлебосольная хозяйка и мать высокой невесты всячески старалась его угостить. Была ли она довольна брачным договором? Неизвестно, но хочешь или не хочешь, а покориться было надо; она знала крутой нрав Петра: противиться ему было делом не легким. Впрочем, государь, как всегда, был ласков и внимателен к невестке и еще незадолго до приема мекленбургского посла провел у нее несколько часов в толках и беседе о предстоящем сватовстве немецкой владетельной персоны.

Прасковья убедительно просила государя выдать ее Катюшку замуж не иначе как в своем высоком присутствии; причем просила строго-настрого наказать ее мужу, чтоб он берег жену. Старушка скорбела, что за тяжкими недугами не могла сама быть на торжестве, столь близком ее родительскому сердцу.

27 января 1716 г. она проводила свою любимицу в дальнюю дорогу. Государь с государыней, с племянницей-невестой и с необходимой свитой — выехал из Петербурга в Данциг [84].

Царица Прасковья Федоровна сильно скучала по отъезде дочери, особливо первые два месяца. В это время она пишет письмо за письмом царице Екатерине Алексеевне, бывшей с государем за границею. Извещая ее о здоровье детей, она униженно молит не оставлять «своею милостью» царевну Катерину. Вот для примера одно из таковых писем, каковое приводим без грамматических ошибок царицы.

«Государыня моя невестушка и матушка царица Екатерина Алексеевна!»

«Здравствуй, свет мой, на множество лет, купно с Государем нашим общим батюшком, с царем Петром Алексеевичем».

«Доношу вашей милости: дорогая детки ваши, слава Богу, в добром здоровье. Благодарствую, государыня моя, за писание ваше, чего и впредь желаю слышать чрез писание о вашем общем здравии; а что изволишь писать, чтоб взаимно не покинуть дорогих деток ваших, и мы ради служить — лишь бы что вам было угодно»… «А (о) Катюшке прошу пожалу(й), свет мой! содержать ее в такой милости, как от всюдова слышу превеликую к ней милость; а (о) том, свет мой, еще прошу, што с молодости какая неист(п)рава — пожалуй, свет мой, поучи и покручинься и побей по такой (т)воей милости. При сем остаюся Прасковья».

(Из) Петербурга.