Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству

В своих дополнительных показаниях к записке 8 февраля царевич Алексей еще раз вернулся к посланным матерью подаркам: «молитвенник, книжку, да две чашки, чем водку пьют, четки, платок». Он скорее спешил оговориться, защищая себя от возможных подозрений, что все это было прислано «без всякого письма и словесного приказа»^{203}. В окончательном тексте «Объявления розыскного дела и суда» об этих жалких показаниях царевича, боявшегося лишний раз вспомнить о матери и избегавшего встреч со своими родственниками Лопухиными, даже не вспомнят. Царь Петр истолковал рассказы сына по-своему. Его доверенный человек в это время уже отправился в Суздаль.

Сначала приведем дальнейшую хронологию событий. 10 февраля 1718 года в Суздале появился упомянутый выше Преображенский капитан-поручик Григорий Скорняков-Писарев. 15 февраля царица Евдокия на дороге из Суздаля в Преображенское написала покаянное письмо царю Петру о том, что она самовольно скинула монашеское платье. 21 февраля царицу Евдокию вынудили признаться на очной ставке со Степаном Глебовым, что она «жила с ним блудно». 5 марта огласили Манифест, уничтожавший несчастную женщину, к чему был причастен царь Петр, лично редактировавший текст. 15 марта приговорили даже не к обычной, а «страшной» казни Степана Глебова и бывшего епископа Досифея. Брата царицы Авраама Лопухина и ее духовника, расстриженного священника Федора Пустынного, — только к казни. 17 марта, когда для устрашения еще продолжали глумиться над телами казненных на Красной площади, царицу Евдокию увезли из Москвы под конвоем солдат — на этот раз в далекую Ладогу. За какой-то месяц все с трудом налаженное суздальское житье-бытье в окружении немногих доверенных лиц, с постоянными богомольями, редкой перепиской с родными и знакомыми, было перечеркнуто крестом, начертанным властной царской рукой. Без вины наказанная царица Евдокия оказалась в значительно худшем положении, чем была раньше. Но она хотя бы осталась в живых, если можно назвать живым человека, снова извергнутого из мира в отдаленный монастырь под именем старицы Елены.

А теперь вернемся к началу Суздальского розыска. Сохранился собственноручный отчет сыщика Григория Скорнякова-Писарева о его приезде в Суздаль в полдень 10 февраля:

«Всемилостивейший государь, царь.

По указу Вашего величества в Покровской Суздальской монастырь я приехал сего февраля 10-го дня в полдни и бывшую царицу Вашего величества видел таким образом: что пришол к ней в келью, нихто меня не видел, и ее застал в мирском платье, в тилогрее и в повойнике. И как я осматривал писем в сундуках и нигде чернеческого платья ничего не нашол, токмо много тилогрей, и кунтушей разных цветов. И спрашивал я того монастыря казначеи, х которой она сперва привезена была в келью, которая сказала, что она вздевала на себя чернеческое платье на малое время и потом скинула, а пострижена не была. И тое казначею взял я за караул. Писем нашол только два, касающихся к подозрению, а окроме тех, не токмо к подозрению касающихся, но и никаких, кроме церковных, и печатных курантов и реляций русских, нигде не нашол, а какие писма нашол, с тех писем приопша копии[32], послал до Вашего величества, подлинные же оставил у себя, того для, дабы оные в пути не утратились. А сам остался до указу Вашего в том монастыре. Прошю Ваше величество о немедленном указе, что мне укажешь чинить, дабы за продолжением времени какова б дурна не произошло, понеже она вельми печалуется. Фоваритов у нея старица Каптелина, да оная казначея, да карла Иван Терентьев^{204}.

Вашего величества нижайший раб Григорей Скорняков Писарев.

Из Покровского монастыря февраля 10-го 1718 году».