Читаем Царевна Софья полностью

Между тем агитация Шакловитого среди стрелецких командиров против сторонников царя Петра была подхвачена его клевретами Андреем Кондратьевым, Обросимом Петровым, Алексеем Стрижовым и Никитой Гладким. По показанию пятисотного Нифонта Чулочникова, первые трое «говаривали почасту, чтоб князя Бориса Алексеевича Голицына поймать где; а знатно, что и побить у них в мыслех было, потому что говаривали, чтоб мать великого государя Петра Алексеевича как бы де отдать в монастырь».{408} Гладкой «в разных месяцах и числех» 1689 года говорил стрельцу Стремянного полка Андрею Сергееву:

— Приготовь копье и будь готов, как я тебя позову. Слушай, как забьют в набат. А у нас будет ярмонка — побиение будет на бояр, на многих людей против прежнего смутного времени. И ты того смотри и от меня не отставай.

В этих словах примечательно указание на пример «смутного времени» (1682 года) и на готовность стрелецкого командира повторить кровавую вакханалию. Это уже инициатива самого Гладкого, склонного к экстремизму. Шакловитый в своих замыслах никогда не шел дальше намерения расправиться лишь с несколькими наиболее активными сторонниками царя Петра. Гладкой же проявлял в своей неуклюжей агитации явные уголовные наклонности. Он говорил Турке, Капранову и Троицкому:

— Ныне терпите да ешьте в долг; даст Бог, будет ярмонка — станем боярские дворы и торговых людей лавки грабить.{409}

Шакловитый очень симпатизировал Гладкому, выполнявшему при нем обязанности телохранителя. Однажды они вместе возвращались из Коломенского в Москву. Федор Леонтьевич пребывал в дурном расположении духа, громко возмущался, что Нарышкины не допустили его к руке царя Петра. Гладкой в знак сочувствия «матерны бранил» приближенных младшего царя и заявлял: «Пора де опять за дело приниматься!»

В мае 1689 года Шакловитый призвал к себе стрельцов Кузьму Чермного, Михаила Евдокимова и Михаила Чечотку:

— Многие плевелы в мире, а меж великими государями чинится великая ссора. И вы слушайте, какие есть слова и какие кто плевелы сеет, ко мне приносите.

Для большей убедительности Федор Леонтьевич начал запугивать их мрачными перспективами, ожидавшими стрелецкое войско в случае победы «партии» Нарышкиных:

— Хотят вас всех перевесть, а меня из Стрелецкого приказу вон высадить, а тех, которые ко мне в дом вхожи, всех разослать по другим городам. А мутит всем царица Наталья Кирилловна.

Наконец 28 июля 1689 года Шакловитый в беседе с пятью самыми доверенными офицерами из трех полков — Ларионом Елизарьевым, Андреем Кондратьевым, Никитой Гладким, Обросимом Петровым и Егором Романовым — озвучил уже весь свой замысел устранения наиболее активной части петровской «партии»:

— Надо приготовить стрельцов, кто сколько человек из вас приберет: сто или двести, а буде мочно, хотя б кто и весь полк привел. Это нужно для того: как изволит великий государь царь Петр Алексеевич быть на Москве и бояре также, и боярин Лев Кириллович Нарышкин и кравчий князь Борис Алексеевич Голицын будут на Москве ж. И, излуча время, ударить в Спасской набат. И вам бы в то время своей братье сказать, чтоб шли в город Кремль с копьями и мушкетами, что у кого есть. И говорите им, что князь Борис Алексеевич и Лев Кириллович с братьями хотят известь великую государыню благоверную царевну Софью Алексеевну. И в то число надобно побить князь Бориса Алексеевича и Льва Кирилловича и всех Нарышкиных до единого человека, да Апраксиных всех троих, Викулу Федоровича Извольского, Федора Тихоновича Зыкова. А как их побьют, и кто что в домах их возьмет и то всё перед ними, также и сыску никакого не будет.

— То дело не малое, — колебались стрелецкие командиры, — дай нам подумать, а подумав, мы тебе скажем.

Некоторое время спустя Елизарьев позвал к себе домой десятников своего Стремянного полка Федора Турку, Михаила Феоктистова, Ивана Троицкого и Якова Ладогина, рассказал им о намерениях Шакловитого и спросил: «Как тому быть?» Посовещавшись, единогласно решили, что не станут следовать указаниям начальника Стрелецкого приказа «без повеления великих государей», о чем Елизарьев в тот же день объявил Шакловитому:

— Буде таковое какое дело, и ты, Федор Леонтьевич, или думный дьяк сказал бы нам государев указ. Кого государи велят взять — и мы их и возьмем.{410}

Стрельцы сообщили о подстрекательствах Шакловитого своему духовному отцу Сильвестру Медведеву. Тот пришел в ужас:

— Что вы делаете? Берегитесь, чтоб ваши души не пропали!

Стрельцы разошлись по своим слободам в недоумении. Многим предлагаемые Шакловитым меры по обузданию «изменников-бояр» казались справедливыми, но отважиться на какие-либо действия без государева указа никто не хотел — свежи были в памяти репрессии, последовавшие за восстанием 1682 года.

Однако Федор Леонтьевич проявлял удивительную настойчивость. В первых числах 1689 года он вновь призвал к себе Лариона Елизарьева и объявил:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии