Царевна Нефрет(Том II)

На подушке не было наволочки, покрывало было так смято, точно на нем кто-то только что спал. Под окном стоял небольшой письменный стол, заваленный грудами бумаг. На столе газовая лампа с абажуром собственного производства. Продавленная софа в углу светила незаделанными прорехами. На этой софе Райт во время первого визита к старику сидел и ждал результатов эксперимента с цветком лотоса.

Большой сверток, привезенный на автомобиле, Райт с Кранцем внесли в дальнюю комнату. Она была просторней остальных. Посередине — обычный деревянный стол, уставленный всевозможными химическими причиндалами, как в сельской аптеке. Кранц собрал все стаканы, колбы и склянки и перенес их на столик под окном. Затем Райт помог ему уложить полотняную колонну на опустевший стол и принялся разрезать ленты и нити, скреплявшие полотно.

Виток за витком, слой за слоем опадали на пол под осторожными руками Райта. Старый химик стоял, охватив себя за плечи скрещенными руками; всякий раз, когда египтолог откладывал в сторону найденные в витках материи амулеты, он что-то бормотал себе под нос и недовольно хмурился.

Но в целом поведение Кранца мало что говорило о его отношении к предстоящей работе. Его глаза скрывались за стеклами очков. Тонкая оправа сливалась с глазницами.

Райт нервничал все больше. Из-под бинтов уже показалась голова и темный треугольник на ней: здесь губы Сатми оставили когда-то прощальный поцелуй.

*

Последний виток… Райт увидел перед собой темное, высушенное тело Нефрет. Рот и глаза царевны были завязаны. Под ожерельем висел символ жизни, напоминавший крест; на нем было вырезано имя «Сатми».

— А это? — спросил химик, показывая на закрытое лицо.

Райт снял с лица покровы. Между ними находились золотые талисманы искусной работы. Веки застыли в глубоком сне. Губы почти сомкнуты. Зубы, как мертвые жемчужины, матово поблескивали в чуть приоткрытом рту.

Теперь перед ним была Нефрет — та Нефрет, которую искал ночами Сатми и он, Райт…

*

Химик спокойно наклонился над умершей — для него она была объектом эксперимента. Он обнюхал мумию, ощупал тело и царапнул ногтем кожу. Потом покашлял и приподнял тело, будто оценивая его вес.

— Ладно, попробуем.

— Сколько времени это займет? — тихо спросил Райт.

Химик почесал в затылке и обратил застекленный очками взгляд на молодого ученого:

— Понадобится примерно десять недель, — остановился, задумался и повторил, — да, не менее десяти недель!

— Это же семьдесят дней! Семьдесят дней… — сказал себе Райт, надевая пальто, — совсем как когда-то Суаамон…

Возвращаясь к себе, начал машинально отсчитывать от семидесяти: семьдесят один, семьдесят два…

*

Лаборатория Кранца была очень примитивна. Он больше думал о возможностях своего изобретения, чем о внешнем виде мастерской и удобствах в работе. Сейчас он понимал, что египетская мумия, хоть и маленькая, все же превышала размерами любые предметы, служившие ему до сих пор для опытов, и что для нее потребуется специальный сосуд.

Заказывать подобный сосуд не было времени, лучше было купить готовую эмалированную ванну — Райт согласился покрыть все расходы, связанные с экспериментом. Воск в носу и ушах мумии можно было не удалять. Мумия будет лежать в ванне, погруженная в вещество, над изобретением которого Кранц трудился долгие годы. Оно имело цвет крепкого кофе.

Райт не пытался разузнать у Кранца подробности его изобретения: у старика могло возникнуть подозрение, что он собирается воспользоваться изобретением в собственных целях. Он также не спрашивал, когда старый химик намерен приступить к работе. Мумия должна была остаться нетронутой, неповрежденной, более того — она должна была вернуться к нему омоложенной. Семьдесят дней ожидания…

*

Пришло письмо из Англии. Некий английский Райт признавался в родстве и сообщал, что у них имелся общий предок. Теперь, когда профессор Райт так прославился в Египте, он заинтересуется, вероятно, портретом одного из представителей их древнего рода, нарисованным не кем-нибудь, а самим Гейнсборо[3]. Английский Райт в настоящий момент очень нуждается в деньгах и готов уступить это ценное произведение искусства, с приложением генеалогического древа, за чрезвычайно скромную сумму.

— Какое мне дело до английских предков, когда я давно отрекся от них?! — раздраженно восклицал Райт.

— Но фамилию их ты сохранил и, может быть, именно поэтому тобой больше интересуются в Англии, чем у нас… — убеждала его Мэри, радуясь возможности повесить на стену портрет «своего» славного предка работы великого английского художника.

Она видела, что муж не слишком возражал и сама написала английскому Райту.

Когда портрет прибыл и его повесили в салоне, Райт не пожалел, что купил картину. Мэри торжествовала — она могла начать собирать «галерею предков», как это делалось в больших «аристократических домах».

С этой мыслью она решила прежде всего заказать собственный портрет и начала ходить на сеансы, позируя художнице Сабине Гропиус. Ее муж ничего об этом не знал. Мэри хотела преподнести ему свой портрет на день рождения.

*