Царевич [The Prince]

— Все знают, что я дружил с Давидом. И знают, что он никогда не был заговорщиком, и что я не предавал тебя. Он — твой самый сильный союзник, и еще он твой сын, потому что женат на твоей дочери.

— Ты мой сын! Твой долг — верность!

— Так вот тебе моя верность! Кто из твоих придворных подхалимов будет говорить тебе правду, слушаешь ты ее или нет? — Ионафан весь дрожал от гнева.

Глаза Саула вспыхнули. Он отвернулся. Прошелся по комнате, сел.

— Я был не в себе, когда метнул копье. Ты должен точно знать, я не желал твоей смерти.

Ионафан не знал, верить ему или нет. — Мне кажется, я уже ничего не знаю.

И меньше всего — сердце родного отца.

* * *

Саул все время держал Ионафана при себе, он неотлучно находился с ним и на заседаниях совета, и когда царь вершил суд, восседая под сенью дуба. Поступили донесения: родители Давида живут теперь в Моаве под защитой тамошнего царя. А Давида видели в Гефе. При этой новости сердце Ионафана встрепенулось. Неужто Давид сумел обвести вокруг пальца царя Анхуса, и тот поверил в его измену Израилю?

— Теперь ты видишь, что Давид — предатель? Он бежал к врагам!

Авенир мрачно ухмыльнулся. — Анхус его прикончит. Голиаф был не просто филистимский единоборец, он был любимец всего Гефа.

Саул взмахнул в воздухе куском пергамента, отбросил его в сторону. — Он притворяется сумасшедшим. Они не тронут его, побоятся: вдруг в него вселился кто–нибудь из их богов.

Ионафан наклонил голову, чтобы скрыть свое волнение от отца с Авениром. Если Давид и вправду скрывается в Гефе, как утверждают доносчики, тогда он там не просто для того, чтобы переждать гнев Саула.

Он узнает секрет железного оружия!

* * *

Проходили месяцы. Все было спокойно. Ионафан служил отцу и, когда тот просил, давал ему разумные советы. Наконец Саул ослабил хватку и предоставил Ионафану больше свободы. Ионафан по–прежнему изучал Закон, а тем временем Авен — Езер, который теперь нес службу при дворе и вошел там в большое доверие, держал его в курсе последних новостей.

Однажды Авен — Езер явился к Ионафану.

— Твой отец в ярости, господин. Давида больше нет в Гефе. Человек твоего отца видел Давида у Ахимелеха, главного священника города Номвы. Царь готовится выступить туда с отрядом через час.

Ионафан знал: что бы он ни сказал, это, скорее всего, лишь подольет масла в огонь. Он бросился к Авениру. — Ты должен непременно отговорить царя от похода. Ничего доброго из этого не выйдет!

Авенир повесил на пояс меч. — Возможно, твой друг не такой верный, как тебе кажется. У каждого свои амбиции. Ты слышал о доносе Доика?

— И ты поверишь Доику? Идумеянину? Ты же знаешь, каковы они. Это негодный человек, он наговорит на всякого, только бы царь его отличил.

— Царь с этим подождет.

— Давид никогда не поднимет руку на царя!

— Почему ты так в этом уверен?

— Потому что я знаю его! И весь народ знает!

— Царь — твой отец!

— Никто не понимает этого лучше Давида, никто не воздал царю такой чести, не доказал свою верность больше, чем он. Я не пошел в долину сражаться с Голиафом. И ты не пошел. И, несмотря на это, Давид отправился в Геф. Как ты думаешь, зачем? Чтобы узнать, как делается оружие из железа!

Авенир, похоже, колебался.

— Если так, почему бы ему не явиться к Саулу?

— И не получить удар копьем, не успевши и рта раскрыть?

— Мне пора.

— Ты принесешь больше пользы царю Саулу и всему народу, если скажешь ему правду, а не будешь следовать за ним, как баран!

Авенир обернулся к нему с помертвевшим лицом.

— Пожалуй, тебе стоит поискать себе других союзников, Ионафан. Падет Саул — и ты падешь вместе с ним! Может быть, Давид и твой друг, но есть среди иудеян те, кто был бы рад увидеть тебя мертвым, если бы это помогло Давиду взойти на престол! — Он направился к выходу.

— Авенир! — Ионафан двинулся к нему. — Я знаю твою верность и твое горячее сердце. Но помни, Бог видит все, что ты делаешь. И Он будет судить твои дела. Не забывай об этом в Номве.

* * *

Всякий раз, когда в город приходил вестник, Ионафан со страхом ждал новостей. Молил Бога, чтобы Давиду удалось уйти: не хотел услышать о смерти друга. Молил Бога, чтобы отец раскаялся и вернулся из Номвы: не хотел услышать, что отец повредил Ахимелеху или какому другому из священников Номвы. Все, казалось, пребывали в напряжении, между людьми то и дело вспыхивали ссоры, и Ионафан неизменно оказывался в роли посредника.

Ионафану не хотелось делиться опасениями ни с Авен — Езером, ни с кем–нибудь из своих людей, но мать всегда готова была его выслушать.

— Ничего не поделаешь, сынок, остается только ждать. Давид один, с ним лишь несколько людей. Он быстрее отца с его отрядом. Царь его не догонит.

— Надеюсь, что так.

— Твой отец не сдастся так легко. Из–за пророчества Самуила у него есть причина страшиться и подозревать всякого, кто приобретает влияние. Давиду хватило одного–единственного камушка, чтобы вознестись на вершину, и каждая победа только добавляла ему популярности.

— Это Бог даровал ему успех, мама.

— Да — к еще большей досаде отца. Вряд ли стоит напоминать, что на карту поставлено и твое будущее, Ионафан.