Царь Успения

Вороний Глаз, как порядочный, сидел в небольшом скверике, что находился в тесном дворе, зажатом старыми обшарпанными зданиями. Даже очень не опытным взором можно было определить, что здешние людские «муравейники» не ремонтировались лет двадцать, а то и больше. По двору суетливо бегали сантехники во главе с мастерицей из домоуправления, где-то прорвало трубу, кого-то залило водой… Обычная история.

Рядом с Вороньим Глазом сидела в конец избичевавшаяся женщина, в таких же лохмотьях, как и её одноглазый кавалер. Возраст по её полупьяному и морщинистому лицу определить было не возможно. Двадцать, сорок, шестьдесят лет? Но, глядя на её физиономию, одно с абсолютной точностью стоило утверждать, что не более, как два-три дня тому назад, мадам была изрядно побита и, видимо, её поклонники и ухажёры на лице этой бездумной и опустившейся бабы тренировали свои кулаки не один раз.

Достав из бокового кармана взлохмаченного, грязного и заблёванного пиджака ещё до конца не опустошённую бутылку с остатками «шила», разбодяженного самопального спирта. Вороний Глаз протянул её своей собеседнице:

– Два-три глотка сделай, Мымра. Остальную гомыру я допиваю. Улавливаешь?

– Что я не понимаю, что ли, Шура, остроту поставленного вопроса?– Она вырвала у него из рук бутылку и присосалась к ней своими язвенными губами.

– Чего, совсем оборзела, лошадь?!– Заорал истошно Вороний Глаз и отобрал у неё остатки спиртного.– Я ж тебе сказал, три раза глотни. У-у, зараза!

Замахнувшись на неё для порядка рукой, бомж одним залпом допил остальное. Вытерев рот рукавом своей замызганной одежонки, пустую бутылку он бережно засунул в карман пиджака, которая тут же провалилась под подкладку.

– Закусывать не будем, Мымра. Всех собак съели. А мне свои передали, что на мой хвост наступает… что-то… сыщик какой-то. Это тюрьма, Мымра.

– А чего плохого-то в тюрьме, Вороний Глаз?– Мымра отыскала на земле, в заплёванной траве, замызганный и замусоленный окурок и не торопливо начала чиркать спичкой по серному боку разваленного коробка. Не сразу, но прикурила.– В тюрьме, а потом, и на зоне тебя накормят, приоденут. И там весело. Коллектив большой. Не всегда дружный, но… интересный. Нормально.

– Всё ты знаешь.

– А как же! Я один раз попадала туда за… мелочь. Кошелёк у одного «бобра», как бы, прихлопнула. А потом пошла и сама сдалась лягавым. «Бобёр» кошелёк признал… На меня сначала кроили, а потом и шить дело стали. Чуть, сволота, два года условных не дали. А мне "условка" не нужна была. Как раз такое время в стране наступило, что нормальному человеку даже жрать ничего не имелось. А мне нужно было отсидеться… Я на зоне около года и прокантовалась. Прокурор добрый попался, понял, что без тюрьмы я подохну. Я в те поры молодая была…

– Я не против, Мымра. В тюрьму бы попасть, а там и на… зону. А то мне такая жизнь обрыдла.

– Раскатал гембы, ой! Брось ты! Таких ушлых сейчас тьма. Никто тебя туда не возьмёт, Вороний Глаз! Не станут на тебя, запросто, Шура, государственники жратву переводить. Мусора, они – не такие глупые, как по их рожам… кажется. Ты для них – никто. С тебя ничего не возьмёшь… Пойдём лучше в подвал, перепихнёмся пару раз. Я сегодня, на всякий случай, без трусов.

– Чего молоть-то! Их у тебя никогда и не было.

Она скрипуче захихикала, задрав подол старой шерстяной юбки. Показала дряблые худые ноги, сплошь покрытые синяками и ссадинами, обнажив их почти до самого пупа.

– Пусть тебя медведь долбит. У меня на тебя… ни какого аппетита нет,– недовольно мигнул своим единственным глазом Шура Бриков.– А я чистую девочку хочу, как… фарфоровая посуда после мыла или… чтоб из ресторана. Чтобы от неё ни какой вони…

– Ой, сам-то дерьмом и мочой провонял! А подай ему хрен – и ещё стоячий!

– Заткнулась бы, королева подвала! Лучше бы выпить добыла…

Их задушевную беседу прервал Розов. Он подошёл к беседке и поздоровался с несуразной парочкой и спросил, обращаясь к молодому бичу:

– Вы Александр Бриков?

– Я,– от неожиданности бомж привстал со скамейки.– Меня, правда, чаще всего, Вороньим Глазом называют.

– Чего к человеку пристаёшь?!– Заорала Мымра.– Я тебе сейчас всю рожу поцарапаю!

Анатолий внушительно, но с большим сожалением посмотрел на дамочку. Но та во взгляде симпатичного и приличного незнакомца прочитала лишь угрозу, которой и близко то… не существовало. Чего-чего, а запугивать и без того несчастных и обездоленных людей Розов не собирался.

С диким воем Мымра соскочила со скамейки и скачками побежала за пределы замусоренного и провонявшего кислой капустой двора. Её вопль глухим эхом отозвался под аркой дома. Где-то, вдалеке ей ответила милицейская сирена, интересный и своеобразный из этого строился дуэт.

– Пойдёмте, Александр! – Сказал Розов.– Арестовывать я вас не имею права. Но думаю, вам лучше объясниться с некоторыми хозяевами пропавших собак.

– Они меня за своих кобелей и сучек задавят,– вытаращил единственный глаз Шурка, вцепившись руками в полы своего вонючего и рваного пиджака.– Они меня порешат! Они же сами – зажравшиеся собаки! Лучше бы мне в тюрьму…