Царь Соломон

Библейское предание усматривает во всем этом отражение мудрости Соломона, раскрывающейся нам пока двояко: в «единоличной» мудрости судьи, которая в своей сути отражает мудрость мира, и в житейской мудрости, когда самые сокровенные отношения людей — таинство и праздник любви, красоты, плоти — свободны от религиозных догм. Так жизнеутверждалась радость, свобода чувственности, чему вряд ли осталось место в будущем. Библия отдала должное, провозгласив его не только «мудрым» судьей, но и поэтом, «изрекшим» притчи и песни.

Языческая мудрость Соломона

К сожалению, Библия о способности Соломона к поэзии говорит очень скупо. Вот так, например:

«И дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря. И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян. Он был мудрее всех людей, мудрее и Ефана Езрахитянина, и Емана, и Халкола, и Дарды, сыновей Махола, и имя его было в славе у всех окрестных народов. И изрек он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять; и говорил он о деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах. И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слышали о мудрости его» (3 Царств 4.29).

Подобное описание поэтической мудрости Соломона скорее восхваляет, не столько открывает тайну, сколько выказывает восторг. Кажется, во внимание берется только отражение, а не сам источник света. Не приводится ни одной притчи Соломона, ни одной из его песен. Немыслимое количество песен и стихов надо понимать как метафору.

Но все же некоторые черты мудрости Соломона видны: во-первых, мудрость Соломона состоит в тесной связи с мудростью других народов, например с восточной, главным образом месопотамской и египетской, дошедшей до нас в многочисленных памятниках. Таким образом налицо еще одно доказательство широты отношений царского двора. Это повлекло за собой позднее ни с чем не сравнимую известность, что особо подчеркивают библейские авторы во 2-й книге Паралипоменон (9.22).

Мудрость Соломона превзошла мудрость всех дру гих царей. Известны также имена некоторых мудрецов, действующих только на страницах Библии. Это могло быть связано с тем, что искусство мудрости передавалось учителями из уст в уста.

На имена учителей мудрости следует обратить внимание, поскольку они не соответствуют ни израильским, ни древневосточным, например Ефан и Еман. Позднее имена были переделаны на израильский манер и просматриваются у предков племени Иуды (1 Паралипоменон 2.6). Некто Еман еще раз появляется в качестве храмового певца левитов (1 Паралипоменон 6.18). Ефан и Еман упоминаются также как сочинители псалмов (Псалмы 87.1; 88.1). Но все это уже более поздние наслоения, которые пытаются свести на нет чужеземное происхождение учителей мудрости, превратив их в местных.

Интересное наблюдение связано с именем Калкол.Оно начертано на большинстве табличек из слоновой кости бронзового периода, найденных в Мегиддо. Иероглифическая форма его — «Куркур». Египетская письменность не имеет буквы «л», так что имя можно прочесть «Кулкул». А текст, относящийся к XIII веку, гласит о некоей Кулкул как воспевающей бога Птаха, покровителя Аскалона. Так как в хананейском и еврейском языках мужские и женские имена похожи, то упоминание о певице не должно вводить нас в заблуждение.

Имя «Махол» тоже вполне можно объяснить. В нем есть созвучие «hll» (ср.: Halleluja), что по-аккадски означает «танец, пение». Так о чем же нам говорят странные имена, которые служат мерилом премудрости Соломона? Речь, вероятно, идет о доизраильских родовых именах культовых певцов и певиц. А это значит, что их позднейшее возведение в ранг основателей иерусалимского объединения певцов имеет под собой древнюю основу.

Но мудрость Соломона не следует сводить к культовому пению. Тут мы остановимся на Книге премудрости Соломона, о которой известно, что в ней заключена «мудрость природы». Не стоит этому верить, тем более нас убеждают в том, что библейская Книга премудрости Соломона попросту кратко излагает умные мысли царя. Как раз Библия придает им другую форму, которую мы могли бы обозначить что-то вроде «житейской мудрости». Исходя из этого исключительное проявление природы нигде не ставится во главу угла. Таким образом попытка изобразить Соломона «исследователем природы» все еще остается притянутой за уши.