Царь славян

Отсюда видно, с каким напором внедряли Романовы в общественное сознание свой новый взгляд на библейскую историю. Вероятно, в то время это не всем нравилось. Кое-кто, наверное, еще помнил подлинную историю Руси-Орды, понимал, о чем на самом деле рассказывают библейские книги «Есфирь» и «Иудифь». И не хотел смотреть на шутовство и осмеяние, которым теперь стала подвергаться прежняя история Орды. Чтобы сломить это, вероятно, уже неявное, глухое, но упорное сопротивление, Романовы попросту ПРИКАЗАЛИ ВСЕМ СВОИМ ПРИБЛИЖЕННЫМ ПРИСУТСТВОВАТЬ НА ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ В ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ. Надо думать, когда в дверь стучался царский посланец и вежливо приглашал прибыть на спектакль, мало кто находил в себе смелость отказаться. Сам по себе факт царского ПРИКАЗА ЯВЛЯТЬСЯ НА КОМЕДИЮ В ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ уже достаточно ясно показывает глубину противоречий, раздиравших тогда высшее общество.

В общем, приближенные покорно являлись в театр в полном составе. За исключением, надо полагать, лишь больных. «Другая комедия была Есфирь: как Артаксеркс велел повесить Амана по царицыну челобитью и по Мардохеину наученью. В комидии с государем была царица, царевичи и царевны — Все СЕМЕЙСТВО, А ТАКЖЕ БОЯРЕ, ОКОЛЬНИЧИЕ, ДУМНЫЕ ДВОРЯНЕ, ДУМНЫЕ ДЬЯКИ, БЛИЖНИЕ ЛЮДИ; СТОЛЬНИКИ И ВСЯКИХ ЧИНОВ ЛЮДИ. Тешили государя и публику немцы же да люди боярина Матвеева — и в органы играли и на фиолях и в страменты и танцовали. На заговенье, Ноября 14, была снова потеха… В зимний мясоед 1675 г. в четверг на Маслянице, 11 Февраля, была комидия, вероятно в Кремле. Тешили в. государя ТЕ ЖЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА, иноземцы да люди б. Матвеева» [55], ч. 2, с. 333–334.

Надо полагать, хорошим тоном было не просто посещать библейские комедии, но и убедительно смеяться над нелепыми Ассирийцами и заслуженно разгромленными Персами. То есть, как мы теперь понимаем, над ордынцами XVI века, над недавними предками некоторых из тех, кто приходил в романовский зрительный зал. Кому-то из придворных XVII века в Москве это могло быть неприятно, но приходилось публично демонстрировать лояльность.

Вероятно, подспудная борьба при царском дворе вокруг библейских комедий была серьезной. Ордынская оппозиция старалась вернуть себе прежнее влияние. Основания для надежд были. Напомним, что, согласно нашим результатам, в это самое время, да и вообще, вплоть до середины XVIII века, до разгрома «Пугачева», на востоке существовало огромное ордынское государство — Московская Тартария, — которого так боялись Романовы, см. «Новая хронология Руси», гл. 12. Не исключено, что ордынская оппозиция в Кремле рассчитывала на реставрацию Орды в самом сердце России, в Москве. Ведь границы Московской Тартарии проходили совсем недалеко от Москвы.

Во всяком случае, как только Алексей Михайлович умер, КОМЕДИИ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИЛИСЬ и шутники подверглись суровой опале. Подняли свои головы Домострой и Стоглав. Сообщается следующее: «В зимний мясоед 1676 года царь заболел и 30 Генваря скончался. Театральные представления должны были ОСТАНОВИТЬСЯ НА ДОЛГОЕ ВРЕМЯ… Вскоре и главный директор этого первого театра боярин Матвеев в том же году ПОДВЕРГСЯ ЦАРСКОЙ ОПАЛЕ И НАКОНЕЦ ССЫЛКЕ. Потеряв такую важную опору, немецкая труппа удалилась восвояси (картина ясная — кинулись в бегство, опасаясь расплаты — Авт.). Люди Матвеева также частью были разосланы по деревням или же поступили к новым помещикам (то есть имущество Матвеева было конфисковано — Авт.). Таким образом, только что возникшая комидия упразднилась сама собою» [55], ч. 2, с. 335.

Однако такая романовская театрально-воспитательная акция не могла пройти бесследно. Прежнему, ордынскому укладу жизни, и без того сильно разрушенному Великой Смутой, был нанесен еще один сильный удар. Подрастающему поколению сверху, прямо с царского престола, внушили скептицизм к прошлому Руси, и он принес свои плоды. Именно об этом и сообщает далее Забелин.

«Но если зрелища, в течение четырех лет утешавшие государя и двор, прекратились, то все-таки ОНИ HE МОГЛИ ПРОЙТИ БЕЗ СЛЕДА собственно для народа, по крайней мере для московского общества, в низменных его слоях, откуда по большей части выбирались актеры и статисты для царских комидий. ЗРЕЛИЩА ПРЕКРАТИЛИСЬ, HO ОСТАЛАСЬ МЫСЛЬ, ЧТО ОНИ ПОЗВОЛИТЕЛЬНЫ, ЧТО В НИХ НЕТ ОСОБОГО ГРЕХА, КАК УЧИЛИ ЛЮДИ СТОГЛАВА И ДОМОСТРОЯ, ИБО САМ ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЬ CO ВСЕМ СВОИМ ГОСУДАРСКИМ ДОМОМ, CO ВСЕЮ БОЯРСКОЮ ПОЛАТОЮ И ДАЖЕ С ЛЮДЬМИ ВСЯКОГО ЧИНА СВОБОДНО ПОТЕШАЛИСЬ КОМЕДИЯМИ, ИНТЕРМЕДИЯМИ И ВСЯКИМИ ПОДОБНЫМИ ИГРАМИ И СВОИМ ПРИСУТСТВИЕМ НА ЭТИХ ИГРАХ КАК БЫ ОСВЯЩАЛИ ИХ ГРАЖДАНСТВО… оставалась, одним словом, мысль, что можно продолжать такие зрелища собственными средствами. С этого времени немецкая комедия свила так сказать гнездо в московском обществе. Таким гнездом были ее ученики, молодежь из мещанства и подъячества» [55], ч. 2, с. 335.

Полезно теперь присмотреться пристальнее к самой сути реформаторских комедий на тему Есфири и Иудифи.