Царь (СИ)

— Отчего же не быть? Батюшка у него, я чаю, не за печкой уродился. Матушка тоже, не совсем убогая. Да и сестры — разумницы, сам говорил!

— Говорил, — соглашаюсь я, — что же, подрастет твой парень, да покажет себя, быть ему полковником! Кстати, а господа, новый чин получившие, проставляться думают или как?

* * *

Пока царские войска выполняли мудреные маневры, а вошедшие в раж ратники азартно лупили друг друга дрекольем, солнце успело проделать большую часть своего пути по небу, и день стал клониться к вечеру. Служивые, ясное дело, проголодались и втихомолку матерились на свое начальство заставившее заниматься невесть чем, не подумав при том о кормежке. Особенно громко судачат стрельцы, у которых дома своих дел невпроворот.

— Эхма, — мечтательно тянет один из них, чистя мушкет, — сейчас бы горячего похлебать!

— Гляди, сейчас тебя попотчуют, — зло отозвался его чернобородый сосед, в сбитом набекрень колпаке, — того и гляди ноги протянем с такою службой!

— Ладно тебе, Семен, — миролюбиво отвечает стрелец, — мне Маланья пирогов завернула, да луковицу, чай, не пропадем.

— Пирогов ему жена завернула, — продолжает бубнить чернобородый, — а я уж забыл, каковы они и на вкус бывают!

— Чего так? — простодушно удивился собеседник, — корма только на той неделе получали. Нешто все съел?

— Дурак ты. Игнашка, ить у меня дети! Это тебе четверть ржаной муки отсыпали, так ты и рад, а мне в мастерскую надо. Кой день, то караулы, то учения, то еще какую бесовщину выдумают.

— Не гневи бога, Семен, мы царскую службу справляем, а за то жалованье получаем: и хлебное, и денежное, и всякое прочее. А дети не только у тебя есть.

— То-то что получаем, — махнул рукой тот и обернувшись к собеседнику спросил: — с чем пироги то?

— Так с горохом и с требухой.

— С собачьей, небось?

— Тьфу на тебя, — обиделся стрелец, — не хочешь не ешь!

Внезапно переменился ветер и до бивуака донесся дым костров и просто сводящий с ума запах жарящегося мяса. Все стрельцы дружно повернулись к источнику умопомрачительных ароматов и синхронно сглотнули слюну.

— До чего же хорошо пахнет, — не удержался Игнат.

— Должно немцам готовят, нехристи! — Злобно буркнул чернобородый.

— Может и так, у них своих домов нет, готовить некому.

— Становись! — прервала их разговор команда, и стрельцы, оставив свои дела, бросились в строй.

Едва они успели построиться и выровнять ряды, как мимо них проскакала кавалькада из богато одетых всадников. Одни были в шитых золотом кафтанах, другие в блестящих доспехах и все на добрых аргамаках. Доскакав до середины строя, они осадили коней и развернулись к евшим их глазами служивым. Затем вперед выехал молодой человек одетый проще других, но на таком великолепном жеребце, что и царю в пору. Впрочем, его тут же узнали, ибо это и впрямь был государь.

— Здорово стрельцы! — звонко крикнул он.

— Здравия желаем вашему царскому величеству! — проревела в ответ недавно заеденное в царских полках приветствие добрая тысяча глоток.

— Благодарю за службу!

— Ура! Ура! Ура!

Под крики стрельцов царь повернул коня и, помахав на прощание рукой, поскакал дальше. Кавалькада двинулась за ним, и перед стрелецким строем остался только полуголова Пушкарев.

— Вот что служивые, — объявил он, едва стихли крики, — за то, что потешили вы царя-батюшку учением военным, жалует он вас: вином, хлебом и мясом. Хотя, верно, сами уж учуяли. Ну-ка, шагом марш к котлам! Да не толпитесь, оглоеды, всем хватит.

Стрельцы, повеселев, зашагали в сторону костров, где для них варилось и жарилось угощение. Как выяснилось, государь не поскупился. На каждый стрелецкий десяток пришлось по зажаренному целиком на вертеле барану, да по полуведру хлебного вина и это не считая вареной в котлах говядины, да еще по караваю хлеба каждому ратнику. Неподалеку от стрельцов расположились солдаты, а следом за ними драгуны и напротив рейтары. Посреди лагеря были накрыты столы для царя и его ближних бояр и полкового начальства. Время от времени, оттуда выкликали отличившихся на учении ратников и потчевали их с царского стола. Потом говорили, что некие вызванные вместе драгуны и солдаты едва снова не подрались, но государь не осерчал на них, а напротив смеялся и даже поднес по чарке из своих рук, велев помириться. Таковой чести не всякий боярин удостаивался, так что польщенные царской милостью служивые тут же помирились и обнялись, не забыв при этом посулить на ухо противнику вдругорядь переломать кости.

Чернобородый Семен, пил и ел в три горла, пока было куда, а затем, икнув, посетовал:

— Я слышал, что немцам по барану каждому дали и вина без меры наливали!

— Откуда слышал-то, — усмехнулся Игнат, — ты же не отходил никуда?

— Ты что мне не веришь? — Пьяно вскинулся стрелец и посмотрел на собеседника осоловелыми глазами.

— Да ну тебя!

* * *

На другой день после учений в Москву пришли вести, что возвращается посольство из персидских земель. Привез их один из отправленных в составе посольства боярских детей по прозванию Михаил Давыдов. Узнав об этом, я велел без проволочек позвать его, и скоро гонец стоял передо мной и моими ближниками.