Читаем Царь Саул полностью

Караван приблизился к чахлой смоковнице. Внезапно с дерева снялась большая бурая птица. Толстый сук дрогнул под её тяжестью, занырял в воздухе оторвавшийся желтоватый лист. Птица медленно полетела, плавно взмахивая широкими крыльями. Казалось, с её перьев опадает многолетняя пыль. Люди проводили птицу напряжёнными взглядами. Кто-то из чернокожих нубийцев потянул было стрелу из колчана за спиной. Его хмуро остановили. К чему тратить стрелу на этого столетнего пожирателя падали.

«Мерзкое чучело, — подумал караванщик, следивший за почётом птицы с первого верблюда. — Как будто не живое существо, а по волшебству колдуна ожившая дохлятина... Не притворился ли птицей сам Азазиэл, демон смерти, который может послать неудачливым путникам чуму, песчаную бурю или разбойников?»

   — Почтенный Кедар, посмотри туда! — закричал мадьянит, идущий поблизости, и указал в направлении морского берега, скрытого за холмами.

Седобородый Кедар повернул голову, и тут же глаза его ослепили колкие блики солнца, отражённые поверхностью приближавшихся колесниц. «Воины Пелиштим... — встревожился опытный караванщик. — Что-то им от нас нужно?»

   — Доложи сиятельному господину Нахту, — сказал он. — Я останавливаю караван.

По каменистой поверхности пологого холма мчались запряжённые разномастными лошадьми боевые колесницы пеласгов. На каждой колеснице стояли по три человека: возница, натянувший вожжи, лучник и метатель дротиков. Колесниц было десять. Последняя оказалась полупустой, в ней стоял только воин, правивший лошадьми. Стремительное движение колесниц быстро сокращало расстояние между ними и караваном.

Воины караванной охраны на всякий случай приготовили ремённые пращи. Один ливиец даже достал из мешка глиняный метательный шар. Однако господин Нахт произнёс что-то скрипучим голосом, и стражники опустили оружие.

— У нас с князьями пеласгов заключён мир, — пояснил не знающий языка Кеме, узкобородый Гист, слезая со своего мула и выходя вперёд, как и подобает переводчику.

Пахнуло горячим конским потом. Возницы останавливали лошадей. Воины в панцирях из бронзовых пластин, в коротких юбках, обнажавших загорелые ноги, спрыгнули на землю. На головах пеласгов были медные шлемы с толстым пуком красных крашеных перьев, что придавало им живописный и воинственный вид. Лица с прямыми носами, серые глаза, отсутствие бороды и усов (пеласги, как и египтяне, брились) резко отличало их от других жителей Ханаана, напоминая живших на севере светловолосых хурритов. Волосы у большинства пеласгов тоже белокурые или русые.

Пеласги свободно общались с соседними народами и принимали в своё войско людей Ханаана, аморреев, сидонцев. Случалось, к ним приходили молодые силачи из колен Эшраэля, несмотря на вспыхивавшую время от времени взаимную вражду и кровопролитные стычки.

Несколько десятилетий назад произошло крупное противостояние между князьями пеласгов и старейшинами ибрим. Вслед за тем началась война, проходившая с переменным успехом. Однако к описываемому времени победителями стали пеласги. Они требовали дань с городов и селений Эшраэля, отбирая главным образом крупный рогатый скот. Кроме того, отряды белокурых воинов контролировали ввоз на территорию ибрим металлических предметов и оружия, особенно железного. Заниматься кузнечным ремеслом людям ибрим было запрещено.

С колесницы, украшенной по бортам искусным литьём, спустился немолодой жилистый воин в накинутом поверх панциря красно-синем плаще. Он, видимо, был старшим в отряде. Опираясь на копьё с железным наконечником, воин в плаще спросил Гиста:

   — Откуда караван и куда?

Гист подробно изложил, куда направляется караван Черной Земли и кто его возглавляет.

   — Вот господин Нахт, посланный номархом Рехмиу и известный самому фараону. Он может поручиться, что во вьюках двадцати пяти верблюдов нет ничего запрещённого. На всех верблюжьих вьюках... полосатые, видишь?.. стоят государственные печати. Что же касается поклажи сорока ослов, то имущество как египетских купцов, так и... других, примкнувших к нам позже. За них господин Нахт ручаться не будет, кроме моего лошака, конечно, который везёт меня, лекарства для сиятельного Нахта, а также папирусы с посланиями номарха к вавилонским вельможам.

Равнодушно взглянув на красноречивого переводчика, начальник сторожевого отряда сказал:

   — Хорошо, мы не будем проверять верблюжьи вьюки. Мы ощупаем и просмотрим поклажу ослов. Скажи воинам каравана, чтобы они собрались под деревом, сели на землю и положили оружие. Мы сторожевая застава и следим за порядком в этих местах, — продолжал пеласг (Гист заметил узкий шрам, рассёкший щёку и подбородок воина кривой белой полоской). Я знаю, есть договор. Мы не препятствуем караванам из Мицраима в Вавилон или из Вавилона в Мицраим. Но раз вы идёте через земли Эсраэля, мне надлежит проверить: нет ли в мешках оружия и железных изделий. — Воин со шрамом говорил на языке хананеев. В слове «Эсраэль» он подчёркнуто произнёс свистящее «с» вместо шипящего звука. Это «с», такое нарочитое и даже неприятное, словно подтверждало жёсткость его намерений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги