Царь Саул

Малозаметные люди, проталкиваясь в толпе, шептали что-то женщинам и девицам. Все видели грозного Саула с сединой в чёрной бороде с нахмуренным лбом и сдвинутыми бровями. А примечали белокурого, пригожего Добида, стоявшего на отдельной колеснице, которой управлял возничий. Девушки смеялись, откинув головы и хлопая себя по бёдрам. Женщины смотрели, замирая и расширяя ноздри в пылком влечении к молодому герою. Неизвестные люди шептали им, и женщины громко кричали резкими голосами:

   — Саул победил тысячи врагов, а Добид победил десятки тысяч, десятикратно слава ему!

   — Саул победил тысячи, а Добид — десятки тысяч! — подхватывали все кругом.

Стоя на своей колеснице рядом с Абениром, Саул горько усмехнулся:

   — Ну вот, Добиду дали победить десятки тысяч, а мне всего тысячи. Теперь ему не достаёт только царского венца.

   — Куда ему венец, сосунку, что он разумеет в обучении войска и управлении народом! — возразил Абенир и добавил, прислоняясь плечом к двоюродному брату. — Не огорчайся, ты ведь знаешь, как люди глупы и неблагодарны.

   — Разное может случиться. — Саул был не в силах изменить мрачного выражения лица. — Как бы Добиду всё-таки ни пришёлся впору царский венец. А управлять войском и народом найдётся много желающих.

   — Если тебя это так тревожит, надо позаботиться, чтобы ничего подобного не случилось, — твёрдо сказал ему Абенир.

В родной Гибе Саула встречали торжественно и радостно. Племя Матрия было гордо славой своего соплеменника. Саула осыпали цветами и зёрнами пшеницы. Мужчины и женщины, приближаясь почтительно, целовали его руку. Даже отец, мать и дядя Нир позволили себе лишь осторожно приложиться к плечу царя. Только добрая жена Ахиноам со слезами обняла его и поцеловала ему бороду, как первосвященнику.

Затем начались пиры, весёлые песнопения и пляски. Но царь сидел, с трудом преодолевая томление и тоску. Тёмные круги под глазами, сумрачный, иногда лихорадочно ищущий взгляд и бледно-землистое лицо заставляли думать о его возобновившейся болезни.

   — Злой дух возвратился и снова терзает нашего господина, — шептали между собой слуги и служанки. Вспоминая об участи бедного юноши Хуфама, они старались не попадаться на глаза царю. Если же требовалось приблизиться, то делали это с опаской, робко посматривая на него.

Саул замечал впечатление, производимое его видом на слуг и близких людей. Целительный сон не прилетал к нему, и по утрам он был похож на человека, уставшего от тяжёлого ночного труда.

Пришёл Гист, низко поклонился и протянул царю чашу с травяным настоем.

   — Почему ты не пробуешь сам? — Саул подозрительно прищурился. — Что ты принёс мне, чужеземец?

Гист тут же плеснул себе на ладонь, быстро слизал и снова протянул чашу.

   — Прошу тебя, господин мой и царь, выпей безвредное, но успокаивающее лекарство, — проникновенно произнёс он с чрезвычайно сочувствующим и почтительным видом. — Прошлый раз, когда ты пил это снадобье, тебе полегчало. Ты задремал и освежился сном.

   — Я не верю тебе, хитрый льстец и болтун! — зарычал внезапно Саул, и глаза его сверкнули огнём безумия. — Прочь, забери своё пойло! — Выбитая из рук Гиста чаша взлетела к потолку, окропив лиловый кидар. Приземистый врач торопливо засеменил к выходу. Он покачивал головой и растерянно разводил руками.

   — Скорей к Кишу и Абениру, — бормотал он, вытираясь широким рукавом. — Надо что-то делать, как-то лечить Саула. Иначе он зайдёт в своём безумии настолько далеко, что обратно не повернёшь.

Саул со стоном откинулся на подушки. Один глаз его был закрыт, другой, выкаченный и остекленевший, упёрся в потолок. Потом он открыл зажмуренный, и оба глаза, горя чёрным огнём, высматривали на потолке что-то таинственное и страшное.

   — Эй, стража, ко мне! — неожиданно рявкнул царь, будто разъярённый медведь.

Вбежали два воина, молодые, статные, проверенные в своей верности и отваге. Оба в лёгких кожаных панцирях, в шлемах конусом, как у хананеев, со щитами и копьями. У пояса каждый носил короткий меч. Они с недоумением уставились на Саула.

   — Дай-ка мне твоё копьё, Тал, — обратился Саул к одному из них, зная воинов поимённо. — А ты, Немуэл, сбегай-ка к начальнику среднего элефа, к бетлехемцу Добиду. Передай ему, чтобы срочно пришёл ко мне и захватил свою арфу. Тал, беги с ним, а назад можешь не возвращаться.

   — На глазах и в сердце своём, — ответили воины и бросились выполнять приказание.

Саул взял копьё стражника и поставил у своего ложа. Он сидел, раскачиваясь всем туловищем и запустив пальцы в густую нечёсаную гриву. Потом встал, открыл большой ларь, находившийся в углу. Достал расшитый золотыми цветами плащ. Накинул. Застегнул золотую пуговицу на плече. Потом плотно натянул на голову белый кидар с бирюзой и пером зимородка. Нарядившись, царь сел на ложе.

За оконным проёмом, прикрытым деревянной решёткой, собрал тёмную синеву вечер. Проник сбоку багряный отсвет опечаленного солнца, собиравшегося растаять далеко в море.

Огонёк в центре бронзового треножника из оранжевого стал красным, как уголь затухающего костра. Чёткая тень ползла по потолку, не отрываясь от большого тела царя.