Царь Саул

   — Скажи, я прав или нет, неукоснительный блюститель поклонов? — шутливо спросил номарх дотошного Нахта. — Вставай, вставай, Гист, хватит вытирать пол. Ничего не останется рабам. За что им тогда давать их похлёбку? — Номарх засмеялся и поманил низенького Гиста, приблизившегося на цыпочках. — Мы должны обсудить положение сложившееся в Ханаане и Пелиштиме. Я пригласил жреца из храма Гора. Мы вместе послушаем твои сообщения о правителях ибрим, их войнах и прочих, интересующих нас делах в бывшей житнице. Ведь столетиями в Кеме ввозили скот, ценности и рабов именно отсюда. А сейчас удалитесь... ты, Гист, и благонравный угрюмец Нахт. Побудьте где-нибудь в боковом помещении. Выпейте фруктового напитка и отдохните. Скоро придёт моя жена с кучей всяких певичек и лютинисток. Она просила её принять.

Сиятельный господин Нахт и лекарь Гист сложили руки на животе, поклонились и ушли.

Номарх поднялся по ступеням тронного возвышения. Он сел в кресло и щёлкнул пальцами. Высокий бронзовокожий человек, стоявший у входа, принёс стул из кипарисового дерева и красно-золотой кожи. Затем он вернулся на своё место, окаменев в прежней позе.

Номарх Рехмиу поправил серебристый парик с овальной золотой брошью над лбом и положил ладони на расставленные колени. Согнав с лица беспричинное веселье, он надменно приподнял брови.

Послышался шорох множества лёгких ног. Вошла жена номарха госпожа Раннаи. Имя её означало «Любимая богом Ра».

Её высочество окружали двенадцать юных рабынь в полупрозрачных и совсем прозрачных тканях, державшихся на ленточках через плечо. В их хрупких руках с тонкими пальчиками поблескивали перламутровой инкрустацией лютни, маленькие золочёные арфы и флейты. Некоторые из девушек несли букеты пышных цветов. И хотя оттенок кожи у юных музыкантов был разный — от слегка смугловатого до золотисто-медового и почти коричневого — лица их настолько густо покрывали румяна, белила, всякого рода притирания, что они казались почти неотличимыми одна от другой. На прелестных головках высоко взбитыми локонами громоздились чёрные, голубые и лиловые парики. От них многочисленные косички опускались на спину и полуоткрытую грудь. Глаза девушек были обведены чёрной краской, украшения составляли широкие ожерелья из бисера и модные браслеты на запястьях.

— Добро пожаловать, моя Раннаи. Иди, садись рядом, — сказал номарх. — Как дела?

Госпожа Раннаи поднялась по ступеням к мужу и поцеловала его в плечо. Потом уселась на красно-золотой стул и обмахнулась лёгким платочком из кисеи.

Позади супруги номарха встала чёрная, как уголь, негритянка с кольцами в носу и ушах. На ней пестрела оранжевыми полосками только короткая юбка. Негритянка стала плавно взмахивать над женой номарха опахалом из страусовых перьев.

Девушки с музыкальными инструментами и цветами упали на колени и коснулись лбом пола. Потом они осторожно подняли головы. Но остались сидеть на полу. Они чего-то ждали, не поднимая ресниц.

Раннаи произнесла нараспев скучноватую, давно выученную фразу:

   — Мой господин муж, по воле всемогущих богов и благодаря тебе, достойный защитник справедливости, дела мои хороши, а дни благоприятны.

Она натянуто улыбнулась и снова обмахнулась платочком.

Номарх добродушно кивнул. Он немного скосил глаза и окинул взглядом свою красивую жену, с которой виделся теперь не чаще одного раза в месяц.

Госпожа Раннаи выглядела настолько изящной, изнеженной и благоухающей, что определить возраст знатной египтянки значило бы приложить достаточное умственное усилие и незаурядную прозорливость. Безупречно гладкое, бледно-матовое лицо заставляло думать о несомненной молодости. Однако Рехмиу знал, что ей давно сорок.

   — Может быть, драгоценная Раннаи, у тебя есть ко мне просьбы? Может быть, следует увеличить количество золотых колец для содержания твоего обихода? Или ты решила обновить запасы выходных одежд и украшений? Возможно, тебе захотелось приобрести ещё рабынь или рабов для твоего дворца? — Глаза номарха стали весёлыми, какими казались до прихода жены.

   — О нет, я всем довольна, мой господин, — ответила Раннаи и слегка наклонила в сторону номарха свой искусно завитой парик. Среди уложенных гирляндами локонов парика дрожали тонкие заколки — золотые бабочки. Номарх усмехнулся и посмотрел на ожерелье жены из пяти рядов крупных бериллов, сапфиров, аметистов и изумрудов, скрывавших шею госпожи Раннаи и имеющих огромную цену.

   — Значит, твой приход означает соблюдение приличий и является проявлением благородной вежливости. — Господин Рехмиу погладил жену по пропитанной ароматическими маслами коже маленькой руки. — Я благодарен, моя Раннаи, но мне нужно заняться неотложными государственными делами. Что, ещё не всё? Я слушаю, моя драгоценная...

   — Хочу поведать тебе неприятную новость. — Раннаи состроила на бледно-матовом лице капризную гримаску. — Пусть мои девушки сыграют и споют, чтобы их настороженный слух был отвлечён... А тем временем я расскажу. Играйте и пойте гимн богине Исет для весеннего богослужения, — приказала она рабыням.